Книга 1 - [18]

Ну, а может быть, остров.

У кого-нибудь расчет под рукой.

Этот кто-нибудь плывет на покой,

Ну, а прочие, в чем мать родила,

Не на отдых, а опять на дела.

Ты судьбу в монахини постриг,

Смейся ей в лицо просто.

Что это, тот самый материк,

Или это мой остров?

Мне накаркали беду с дамой пик,

Нагадали, что найду материк.

Нет, гадалка, ты опять неправа,

Мне понравилось искать острова.

Вот и берег призрачно возник.

Не спеши, считай до ста.

У кого свой личный материк,

Ну, а у кого — остров.

ДЖЕНТЛЬМЕН УДАЧИ

Был развеселый розовый восход,

И плыл корабль навстречу передрягам,

И юнга вышел в первый свой поход

Под флибустьерским флагом.

Накренившись к воде, парусами шурша,

Бриг двухмачтовый лег в развороте,

А у юнги от счастья качалась душа,

Как пеньковые ванты на гроте.

И душу нежную под грубой робой пряча,

Суровый шкипер дал ему совет:

„Будь джентльменом, если есть удача,

А без удачи джентльменов нет!“

И плавал бриг туда, куда хотел.

Встречался с кем судьба его сводила,

Ломая кости веслам каравелл,

Когда до абордажа доходило.

Был однажды богатой добычи дележ,

И пираты бесились и выли.

Юнга вдруг побелел и схватился за нож,

Потому что его обделили.

Стояла девушка не прячась и не плача,

И юнга вспомнил шкиперский завет:

„Будь джентльменом, если есть удача,

А нет удачи — джентльменов нет!“

И видел он, что капитан молчал,

Не пробуя сдержать кровавой свары,

И ран глубоких он не замечал,

И наносил ответные удары.

Только ей показалось, что с юнгой беда,

А другого она не хотела,

Перекинулась за борт, и скрыла вода

Золотистое смуглое тело.

И прямо в грудь себе, пиратов озадачив,

Он разрядил горячий пистолет.

Он был последний джентeльмен удачи,

Конец удачи, джентльменов нет!

ДВА СУДНА

Всему на свете выходят сроки

А соль морская въЕдлива, как черт.

Два мрачных судна стояли в доке,

Стояли рядом, просто к борту борт.

Та, что поменьше, вбок кривила трубы

И пожимала бортом и кормой:

„Какого типа этот тип? Какой он грубый,

Корявый, ржавый, просто никакой!“

В упор не видели друг друга оба судна,

И ненавидели друг друга обоюдно.

Он в аварийном был состоянии,

Но и она не новая отнюдь.

Так, что увидишь на расстоянии

С испугу можно взять и затонуть.

Тот, что побольше, мерз от отвращенья,

Хоть был железный, малый с крепким дном,

Все двадцать тысяч Водоизмещенья

От возмущенья содрогались в нем.

И так обидели друг друга оба судна,

Что ненавидели друг друга обоюдно.

Прошли недели, их подлатали,

По ржавым швам шпаклевщики прошлись,

И ватерлинией вдоль талий

Перевязали корабли.

И медь надраили, и краску наложили,

Пар разожгли, в салонах свет зажгли,

И палубы и плечи распрямили

К концу ремонта эти корабли.

И в гладкий борт узрели оба судна,

Что так похорошели обоюдно.

Тот, что побольше, той, что поменьше,

Сказал, вздохнув: „Мы оба не правы,

Я никогда не видел женщин

И кораблей, прекраснее, чем вы!“

Та, что поменьше, в том же состояньи

Шепнула, что и он неотразим:

„Большое видится на расстояньи

Но лучше, если все-таки, вблизи.“

Кругом конструкции толпились, было людно,

И оба судна объЯснились обоюдно.

Хотя какой-то портовый дока

Их приписал Не в тот же самым порт,

Два корабля так и ушли из дока,

Как стояли, вместе, к борту борт.

До горизонта шли в молчаньи рядом,

Не подчиняясь ни теченьям, ни рулям.

Махала ласково ремонтная бригада

Двум не желающим расстаться кораблям.

Что с ними, может быть, взбесились обы судна?

А, может, попросту влюбились обоюдно?

В день, когда мы поддержкой земли заручась,

По высокой воде, по соленой своей

Выйдем точно в назначенный час,

Море станет укачивать нас,

Словно мать непутевых детей.

Волны будут работать, и в поте лица

Корабельные наши борта иссекут,

Торопливо машины начнут месяца

Составлять из ритмичных секунд.

А кругом только водная гладь — благодать!

И на длинные мили кругом ни души.

Оттого морякам тяжело привыкать

Засыпать после качки в домашней тиши.

Наши будни без праздников, без выходных,

В море нам и без отдыха хватит помех!

Мы подруг забываем своих,

Им — до нас, нам, подчас, не до них,

Да простят они нам этот грех.

Нет, неправда, вздыхаем о них у кормы,

И во сне имена повторяем тайком.

Здесь совсем не за юбкой гоняемся мы,

Не за счастьем, а за косяком.

А кругом только водная гладь — благодать!

Ни заборов, ни стен, хоть паши, хоть пляши!

Оттого морякам тяжело привыкать

Засыпать после качки в уютной тиши.

Говорят, что плывем мы за длинным рублем,

Кстати, длинных рублей просто так не добыть,

Но мы в море за морем плывем,

И еще за единственным днем,

О котором потом не забыть.

И когда из другой непохожей весны

Мы к родному причалу спешим прямиком,

Растворятся морские ворота страны

Перед каждым своим моряком.

Здесь кругом только водная гладь — благодать!

И вестей никаких, сколько нам не пиши,

Но потом морякам тяжело привыкать

Засыпать после качки в уютной тиши.

Всякий раз уплываем с землей обручась,

С этой самою верной невестой своей,

Но приходим в назначенный час,

Как бы там не баюкало нас

Море — мать непутевых детей.

Вот маяк нам забыл подморгнуть с высоты,

Только пялит глаза, ошалел, обалдел.

Он увидел, как траулер встал на винты,

Обороты врубив на предел.

И на пирсе стоять — все равно благодать!

И качаться на суше до крика души.

Нам, вернувшимся, не привыкать привыкать