Ключ Лжеца - [11]

– … Скилфа… – говорил в рог с элем одноглазый человек напротив Снорри. Я уловил это слово, и этого было достаточно.

– Что? – Я залпом допил остатки эля и вытер пену с бороды – эту прекрасную светлую поросль я вырастил, чтобы соответствовать климату. – Снорри, я туда не вернусь, ни за что. – Я вспомнил ведьму в пещере, и её пластиковый легион повсюду вокруг. Она напугала меня до чёртиков. Меня до сих пор посещали кошмары.

– Расслабься. – Обаятельно улыбнулся мне Снорри. – Нам и не придётся.

Я и впрямь расслабился и осунулся, как только ушло не пойми откуда взявшееся напряжение.

– Слава Богу.

– Она всё ещё на зимних квартирах. В Берентоппене. Это гора огня и льда, не очень далеко от моря, и там будет наша последняя остановка перед тем, как мы покинем север. Потом останется всего несколько дней вдоль побережья, а там уже в Маладон, через открытое море.

– Чёрт, нет! – Меня пугала эта женщина, а не тоннели и статуи. Ладно, они тоже, но смысл был в том, что я никуда не пойду. – Мы направляемся на север. У Красной Королевы есть все нужные нам ответы.

Снорри покачал головой.

– Ял, у меня есть вопросы, которые не будут ждать. Вопросы, на которые нужно пролить немного северного света.

Я знал, о чём он хотел поговорить – об этой проклятой двери. Но если он принесёт ключ к Скилфе, она, возможно, его заберёт. Я ни на миг не сомневался, что она сможет. Но всё же, мне плевать, если она украдёт ключ. В любом случае, такая могущественная вещь будет в большей безопасности на хранении у старой ведьмы. Подальше оттуда, где я собирался находиться, и вне досягаемости Мёртвого Короля.

– Ладно. – Снова перебил я одноглазого воина. – Иди. Но я останусь на лодке!

Парень напротив Снорри посмотрел на меня своим холодным синим глазом. Вторая глазница была пуста, свет от огня падал на маленькие уродливые мышцы, которые подёргивались в тени углубления.

– Снорри, этот фит-фирар щас говорит от твоего имени?

Я знал, что это довольно серьёзное оскорбление. Викинги не могут придумать ничего хуже, чем обозвать тебя "сухопутным" – человеком, не знающим моря. В этом-то и проблема с деревеньками в заводях: все такие вспыльчивые. В любую минуту они готовы вскочить и выпустить тебе кишки. Разумеется, это гиперкомпенсация за жизнь в холодных лачугах на негостеприимном берегу. Дома я плюнул бы ему в глаза и позволил бы половине дворцовой стражи держать меня, пока вторая половина выпинывала бы его из города. Но проблема с таким другом, как Снорри, в том, что он принимает всё за чистую монету, и думает, будто я действительно хочу защищать свою честь. Зная Снорри, я не сомневался, что он будет стоять и хлопать, пока дикарь будет меня резать.

Этот мужик – кажется, Снорри называл его Гаути, – держал одну руку на топоре перед собой. Довольно небрежно, расставив пальцы, но не отводя от меня своего холодного глаза, в котором сложно было прочесть хоть что-то, кроме жажды убийства. Всё могло очень быстро обернуться очень скверно. Внезапно мною овладело желание отлить. Я улыбнулся отважной улыбкой Ялана, игнорируя чувство тошноты в животе, и вытащил кинжал – жуткую полосу чёрного железа. Это привлекло некоторое внимание, хотя и значительно меньшее, чем в любом другом месте, где мне приходилось видеть обнажённый клинок. По крайней мере, я с радостью заметил, как Гаути вздрогнул. Его пальцы почти сомкнулись на древке топора. В мою пользу было то, что я действительно выгляжу, как некий герой, который готов потребовать сатисфакции и обладает навыками, чтобы её добиться.

– Ял… – сказал Снорри, слегка нахмурившись, и глазами указал на восемь дюймов ножа в моей руке.

Я отодвинул несколько топоров и неожиданным движением развернул кинжал в руке, так, что кончик его завис в четверти дюйма над столом. И снова глаз Гаути дёрнулся. Я увидел, как Снорри тихо положил руку на обух топора этого мужика. Несколько воинов привстали, а потом снова уселись на свои места.

Огромное преимущество в моей карьере тайного труса – естественная способность легко лгать языком тела. Наполовину это… как там Снорри это назвал? Серендипность. Чистая случайность. Когда я пугаюсь, то сильно краснею, но в отношении здорового молодого человека, который на добрых два дюйма выше шести футов, это обычно принимают за гнев. И мои руки редко меня подводят. Внутри я могу дрожать от страха, но руки при этом не трясутся. И даже когда ужас настолько силён, что они всё-таки начинают дрожать, это тоже чаще всего принимают за ярость. Впрочем сейчас, когда я поднёс кончик ножа к столу, руки держались твёрдо и уверенно. Несколькими взмахами я грубо изобразил неправильную каплю с рогом наверху и выступом внизу.

– Чё это? – Спросил мужик напротив меня.

– Корова? – Очень пьяная женщина средних лет наклонилась через плечо Снорри.

– Люди клана Олааф, это Скоррон, страна моих врагов. Вот это – границы. А это… – Я чиркнул короткую линию на нижней части выступа, – Это перевал Арал, где я научил Скорронскую армию называть меня "дьяволом". – Я поднял голову и встретился с сердитым взглядом глаза Гаути. – И, обратите внимание, ни одна из этих границ не находится на побережье. Так что, если б я был человеком моря, то в моей стране это бы означало, что я никогда не смогу приблизиться к врагам. На самом деле, всякий раз, как я шёл бы под парусом, я бы от них убегал. – Я воткнул нож в самый центр Скоррона. – Там, откуда я, "сухопутные"– единственные мужчины, которые могут отправиться на войну. – Я позволил мальчишке заново наполнить мою кружку. – И мы знаем, что оскорбления, как кинжалы: важно, куда их направляешь, и где при этом стоишь. – Я закинул голову и осушил кружку.