— Эдит, ты лежишь, как доска, — проворчал Хойт. — Ты что, меня боишься?
— Нет.
— Но спрашиваешь себя, не превращусь ли я внезапно в спрута?
Эдит улыбнулась, представив это перевоплощение.
— Я тебе доверяю.
— Я же тебе об этом говорил. — Он повернулся и теплой ладонью сжал ей руку. — Мне казалось, что мы с тобой друзья, — сказал он. — Я ошибаюсь? Тогда мне хотелось бы, чтобы мы ими стали. — Он помолчал. — Что скажешь?
Теплая волна признательности нахлынула на Эдит. Она промолчала, но руку не отняла.
— Мне бы тоже этого хотелось, — тихо произнесла она.
— Значит, все в порядке. У меня есть три вещи, которые я могу сказать только близкому другу.
— Да?
— Во-первых, ты и мисс Эд — единственные женщины, которые входили сюда. Так что если ты думаешь, что эту кровать использовали для иных целей кроме сна, то ошибаешься.
Эдит стало смешно, но она сдержалась, так как чувствовала, что он говорит вполне серьезно. Приятно сознавать, что она — первая женщина, которую он привел к себе в спальню.
— Спасибо за то, что сказал мне об этом.
Прошло несколько секунд, прежде чем он продолжил, но на этот раз Эдит уловила обиду в его тоне.
— Второе. Что бы ты ни думала о моем поведении с женщинами, с которыми я встречался, я давно ни с кем не спал. Я не имею в виду сон в обычном смысле. Как-нибудь я расскажу тебе об этом, но не сейчас.
Эдит лежала в темноте и молча его слушала. Ей снова стало смешно оттого, как серьезно он все это излагает. В глубине души она была тронута тем, что он сам захотел ей об этом сказать.
— Я оценила твою искренность, — наконец выговорила Эдит.
Хойт вздохнул с облегчением, но голос его, тем не менее, прозвучал мрачно:
— Ты слишком вежлива, чтобы назвать меня вруном. Но я бы на тебя за это не обиделся. Я знаю, какая у меня репутация.
— Я давно поняла, что ты опытный мужчина, — тихо произнесла она. — Я надеюсь, что теперь ты будешь верен только мне.
— Я в этом сегодня поклялся, — хриплым голосом сказал он. — Ты же знаешь, что слово я держу.
— Я знаю, Хойт.
— Как я уже говорил, ты многое обо мне знаешь, в том числе и такое, о чем я и не догадываюсь. Мне казалось, что ты не обращаешь на меня внимания, но я ошибался. — Он тихонько засмеялся. — Ты и виду не подавала, что я тебе не безразличен. А мужчину это может свести с ума.
Эдит ничего не ответила, хотя ей было очень приятно услышать, что его задело ее кажущееся безразличие.
Хойт принадлежал к тем мужчинам, которые, сами того не сознавая, привлекают к себе внимание, где бы они ни появлялись, поэтому для него было необычно столкнуться с тем, что его не замечают.
Но лучше поскорее переменить тему о том, сколько всего она о нем знает, чтобы не проговориться и не признаться в своих истинных чувствах.
— Ты собирался поговорить о трех вещах.
— А сказал всего про две? — Он помолчал. — Третье — это вопрос. У меня сон неглубокий, поэтому я хочу спросить: ты не храпишь?
— Какой грубый вопрос, и к тому же в брачную ночь! — засмеялась Эдит и хотела ущипнуть его за запястье, но оно было таким крепким, что у нее ничего не получилось. — А ты храпишь?
Хойт довольно рассмеялся.
— Я просто хотел, чтобы ты успокоилась, поэтому выразился так неделикатно. Даже если ты храпишь, мне это не помешает. Эдит, я не могу придумать ничего такого, что мне в тебе не нравилось бы.
Как восхитительно услышать такое! Но вслух она своей радости не высказала.
— А что, если я заупрямлюсь?
— Ну, я поворчу немного, но не слишком. Эдит, ты всегда мне нравилась.
— Ты тоже мне всегда нравился, — вырвалось у нее, и она прикусила язык.
— Тогда почему бы тебе не нагнуться ко мне и не поцеловать меня на сон грядущий? Сегодня мы не станем заниматься любовью. — Он помолчал. — Но ты должна знать: я буду рад, если ты проявишь инициативу. Я не придирчив — пусть начнет любой.
Эдит рассмешило то, как Хойт облекает свои мысли в слова. И это тоже ей в нем нравилось. Она высвободила руку из его ладони и приподнялась на локте. На секунду она заколебалась, так как стеснялась положить руку на его голую грудь. Ей показалось, что в темноте это будет чересчур интимный жест. Тогда она дотронулась до его худощавой щеки и, наклонившись, осторожно прикоснулась губами к его губам.
За последнюю неделю она научилась целоваться, но этот поцелуй — первый, который начала она, а не он. Она осмелела потому, что он попросил ее об этом, и поцелуй получился довольно продолжительным. Но ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она готова на большее.
— Эдит, как чудесно, — выдохнул Хойт. — Поцелуй такой же сладкий, как и ты.
Когда Эдит целовала его, он лежал неподвижно, но теперь, когда она подняла голову, он обнял ее и прижал к себе. Разделявшая их шелковая материя была такой тонкой, что ей казалось, будто они соприкасаются обнаженной кожей. Ей некуда было девать руку, как только положить ему на грудь.
У Хойта вырвался удовлетворенный вздох.
— Как хорошо, что ты рядом, дорогая. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
На следующее утро Эдит проснулась рано. Ее обволакивало приятное тепло, было уютно, и не хотелось двигаться. Тут она поняла, что голова ее покоится на груди Хойта, рука — на талии, а правое бедро — на его ногах. Эдит слышала ровное биение его сердца — значит, он все еще спит. В доме было тихо, только еле слышалось жужжанье кондиционера. Она боялась пошевелиться, чтобы не нарушить тишину.
