…Но не к тому, что ожидало нас за второй дверью. Яркий свет восходящего солнца ударил по глазам. Щурясь и смаргивая набегающие слёзы, я различил тёмные силуэты приближающихся людей. Обрадованный, я сделал шаг вперёд, поднял руку, но отшатнулся, разглядев наконец лица. Страх отвратительно мешался в них с угрюмой, первобытной злобой. Руки нервно сжимали суковатые дубины. Многие принялись нагибаться, подбирая с земли камни и жирные комья грязи. Что-то страшное творилось вокруг. Увлекая за собой девочку, я попятился назад, к входу в хибару. Заметив мои маневры, кто-то в толпе взвизгнул и, до этого безмолвная, она взорвалась неистовыми воплями, ринулась навстречу с бешеной скоростью. Я развернулся, толкнул девочку вперёд себя, заслоняя от пронзительно свистящих камней. Шаг. Проклятая дверь не имела ручки. Я вцепился в неё ногтями, силясь открыть, но не успел. Жало, впившееся в затылок, заставило меня изогнуться дугой. В глазах потемнело. Я тяжело осел на землю. Девочка, держа меня за руку, смотрела на приближающуюся толпу.
— Беги! — Я оттолкнул её, выдернул ладонь. Она сделала пару шагов назад. Прежде чем обогнуть злосчастную избушку, оглянулась.
Её взгляд был полон неисчерпаемого спокойствия… Именно этот последний взгляд позволил мне вынести избиение накатившейся толпы. Упав, я не пытался встать. Закрыв голову руками, катался по земле в надежде ускользнуть от беспорядочно мелькающих ног. Иногда это мне даже удавалось. Удары были на удивление мягкими. Но не думаю, что я продержался бы долго, если бы не подоспевшая подмога.
— Трусы! — этот окрик заставил толпу рассыпаться.
Приподняв гудящую голову, я увидел других людей. Людей, облачённых в кольчуги. Они бежали ко мне, и им уступали дорогу. Один, с мечом, жарко блестящим от пролитой крови, шёл, заглядывая в глаза каждому, и каждый опускал взгляд.
— Где вы были, когда мой отряд сражался с грабителями? Где бы вы вообще были, если бы не мои люди?! Прятались под своими телегами? Кто позволил вам отходить от обоза? Из-за вас я потерял пятерых… Пятерых! Герои, ха! Псы! Осмелились тявкать, лишь когда враг показал спину. Всем возвращаться к телегам и ждать там, слышали? Ждать там, пока мои люди прочёсывают лес.
Он остановился. Жалкая и присмиревшая толпа потянулась прочь от избушки. Взглядом сосчитав своих солдат, воин повернулся ко мне.
— Пойдёшь в обоз. Сам. И будешь ждать там. Ясно?
Ничего не соображая, я отрывисто кивнул — поляна плавно закружилась. Удовлетворённый таким ответом, воин дал знак солдатам, и они пробежали мимо, задев тяжёлыми мокрыми плащами, скрылись в чаще позади избушки. Я рванулся было следом, ведь именно туда убежала девочка, но один из босяков задержался, чтобы подтолкнуть меня вилами в противоположную сторону, и я побрёл в указанном направлении. Человек с вилами сопровождал меня.
Острая боль накатывала волнами. Я шёл, ощупывая полученные ушибы, и мимо меня пробегали люди, много людей. Мой конвоир не пытался заговорить с ними, молчал и я, и те скрывались из виду, растворяясь в гуще кустарника. Иногда из зарослей выныривали воины. Одним взглядом оценив наш тандем, не говоря ни слова, спешили мимо — в глубь чащи. А когда в просветах показалась дорога, наперерез, ломая ветви тяжёлой ношей, вывалился раненый солдат. Человек, которого он нёс на плечах, был мёртв. В том, что он был мёртв, я не усомнился ни на миг. Руки убитого свободно свешивались с плеч солдата. Залитая кровью, неестественно вывернутая и сжатая в кулак ладонь, неровно остриженный ноготь с траурной каймой. Я покачнулся, накатила дурнота, всё закружилось, и, почти падая, я отшатнулся в сторону, подальше от натужно хрипящего раненого.
— Куда? — Он повернулся, и я увидел кровь, стекающую на глаза из-под шлема. — Помоги.
Это звучало как приказ. В два шага солдат преодолел разделявшее нас расстояние и, перехватив за руки, сбросил ношу с плеч.
— Ноги держи…
Я послушно подхватил труп повыше лодыжек. Толстая кожа сапог была пропитана кровью. Я отвёл взгляд. За моей спиной уже никого не было, где-то рядом хлёстко ударяли в спешке раздвигаемые ветви. Солдат стоял, откинув голову, и дышал глубоко и неровно. Потом он встряхнулся, как пёс, и скомандовал:
— Пошли.
Мы спускались по склону к широкому тракту. Спотыкаясь о камни, я пытался охватить взглядом открывающуюся панораму. Вдоль совершенно разбитой грунтовой дороги длинной лентой вытянулся обоз, собранный из запряжённых лошадьми телег. Двигаясь медленно и нехотя, под нами ползли крытые фургоны, разбитые колымаги, какие-то абсолютно дикие волокуши. Люди, впряжённые в волокуши, смотрели только себе под ноги. Возницы фургонов, плотно вставших вдоль тракта, грозили им кнутами, громко ругались, сплёвывали. Они хотели двигаться дальше, но им мешал затор из брошенных хозяевами телег. Со всех сторон к обозу спускались люди. Затор постепенно рассасывался. Когда мы подошли ближе, движение на тракте уже возобновилось. Выйдя на дорогу, солдат остановил первый же фургон.
— Довезёшь до гарнизона в Крючьях. — Не обращая внимания на протестующие возгласы хозяина, мы перевалили начавшее деревенеть тело через борт.