Клятвопреступник - [135]

— А то тебе снова станет плохо, — Гарри осторожно осмотрел наливающийся цветом синяк, но извиняться не стал.

Драко старался не шевелиться и не осмеливался встретиться с гриффиндорцем взглядом. Он смотрел в пол, и никак не отреагировал, когда Гарри прикоснулся к его лицу. Наверняка это какая‑то хитрость. Злая насмешка. Полузадушенные рыдания Драко сменились негромкими всхлипами, наконец превратившимися в тихие слезы, которые катились и катились по его щекам. Гарри отвел прядь волос от его глаз, и Драко всхлипнул. Руки гриффиндорца были такими теплыми, такими живыми.

Гарри ничего не говорил. Драко недоумевал, почему он молчит. Он знал, что гриффиндорец все еще злится, но осторожное обращение и отсутствие обвинений смутили его. Минуты шли, и в конце концов Драко осмелился взглянуть на гриффиндорца.

— Тебе повезло, — пробормотал тот. — Я и в самом деле хотел тебя придушить, или избить до полусмерти. Снейп остановил меня.

Драко уставился в пол. Ему даже думать не хотелось о крестном.

— Снейп хотел меня прикончить, — продолжал гриффиндорец. — А потом он увидел, что я держу в руках, и… — он скривился, — …засмеялся. Не думаю, что специально — просто не удержался. А когда я закричал на него, он засмеялся еще сильнее и сказал, что я дурак, если думаю, что это любовный амулет. Он протянул к Драко руку с амулетом на порванном шнурке, и слизеринец, ожидая удара, вздрогнул. Маленький золотистый пузырек медленно раскачивался, мерцая в свете факела.

— А потом он сказал, что все Малфои просто–напросто глупые дети.

Знакомая реплика больше не казалась Драко обидной. Сейчас она была как никогда справедливой.

— Я все еще люблю тебя, — прошептал Гарри. — Потому и ненавижу сейчас так сильно. Скажи, я перестану тебя любить, если разобью его?

Драко порывисто схватил пузырек, пытаясь уберечь. Покачав головой, он беззвучно произнес: «Не надо!» — и не отпускал.

— Почему? — требовательно спросил Гарри. — Если это невзаправду? Если это просто игрушка, которой тешатся дети темных магов, почему бы мне прямо сейчас не разбить его?

Драко, наконец, посмотрел ему в глаза. Даже если бы он мог говорить, он не знал, что сказать.

— Я не доверяю Снейпу, — прошептал Гарри. — И тебе тоже не доверяю.

Он обхватил лицо Драко ладонями, провел мозолистыми пальцами по щекам, по губам, и крепко взял за подбородок, так, что Драко не мог отвернуться. Слизеринцу не было больно, но он не понимал, что происходит, пока не почувствовал вторжение в разум.

Из‑за нехватки опыта Гарри ворвался в его мысли как пьяница, беспорядочно хватая те воспоминания, что привлекали его внимание. Он увидел, как Драко тренировался с командой несколько дней назад, поглядел ему через плечо, когда слизеринец читал «Пророк», вернувшись к занятиям после прибытия в Хогвартс. Он почувствовал панику Драко во время бегства от драконов и его ярость во время преследования Филча. Нашел воспоминания о полете сквозь буран и схватке с двумя Пожирателями, а потом проследил цепочку воспоминаний до пожара, охватившего имение Малфоев.

Одновременно ощущая мародерское вторжение в память и сознавая, где он находится, Драко уперся в плечи гриффиндорца и попытался оттолкнуть его. Тот не дрогнул, только лишь еще крепче впился в воспоминания Драко. Все навыки окклюменции оказались бессильны перед неукротимым напором Гарри.

Драко беспомощно наблюдал, как гриффиндорец скользнул по воспоминаниям о его превращении и времени, проведенном вместе в старой душевой, вернулся назад, ко дню, когда он разделывал драконов. От таких прыжков туда–сюда Драко начало мутить. Было ясно, что Гарри старается найти момент создания амулета, пока, наконец, он не наткнулся на сцену: Драко, лежа в постели, выводит их имена на клочке пергамента. Чувствуя, что его вот–вот снова стошнит, Драко вдруг ощутил, как оглушительно забилось сердце. Тело сотрясла холодная дрожь. Но Гарри не ослабил хватку, наоборот, скользнул вглубь этого воспоминания, как под кожу, обнажив часть разума Драко, защищать которую Северус его не учил. Драко показалось, что острые когти раздирают что‑то нежное у него внутри. Это уже не было легилименцией, но ощущение было знакомым: то же самое сделал с ним Темный лорд, вырвав у него из памяти самые сокровенные чувства и смакуя их.

Гарри проник еще глубже, вцепился когтями в самое уязвимое, и Драко беззвучно закричал, не в силах пошевелиться. Хуже насилия и ощущения, что его разрывают на части, было чувство, что Гарри ищет что‑то конкретное. Он словно почуял что‑то, укрытое глубоко в душе слизеринца, и во что бы то ни стало намеревался это отыскать. Начав задыхаться, Драко ощутил радость Гарри, когда тот нашел, что искал, и обнажил ослепительный свет, пронзивший Драко насквозь.

Оба повалились на пол. Дрожа всем телом и не в силах подняться даже на четвереньки, Драко отполз от Гарри на несколько дюймов. Забившись в угол и свернувшись тугим комочком, он сквозь слезы наблюдал за гриффиндорцем. Драко не знал, как ему удалось оттолкнуть его, и надеялся лишь, что тот, чем‑то потрясенный и старающийся отдышаться, не станет подходить ближе.

Но тщетно. Гриффиндорец приподнялся, и Драко захотелось застонать, позвать на помощь, взмолиться — что угодно. Он закрыл лицо руками и приготовился. Гарри не заставил себя ждать. Через мгновение Драко прижали к стене и отдернули руки от лица. Он крепко зажмурился, но ощутил, как гриффиндорец мозолистыми пальцами пытается открыть ему глаза.