Клятвоотступники - [15]

— Начальник инспекции по личному составу МВД.

— Ого! Однако вы пользуетесь определенной известностью, — Котов сделал паузу, изредка поглядывая на своего подчиненного. Потом продолжил:

— Хорошо, давайте пока подождем заключения инспекции. Кто ваш зональный из управления уголовного розыска?

— Сипченко.

— Так вот. Пока суд да дело, я пошлю Сипченко для проверки обвинений Ситняка и выяснения его позиции.

— Спасибо, Вольдемар Александрович. Проверок я не боюсь. По отделению наверняка будут рабочие недостатки, но не в такой мере серьезные, в какой приписывает мне начальник милиции. Полагаю, ваш сотрудник сумеет объективно во всем разобраться.

— А вы, Степан Эдуардович, работайте пока на прежней должности. С Ситняком у меня будет особый разговор. Можете быть свободны.

— Есть, товарищ полковник, — Сидореня четко повернулся и зашагал к выходу из кабинета Котова.

От министерства внутренних дел до отдела милиции Степан Эдуардович решил пройтись пешком. Надо было хорошенько все обдумать, выработать дальнейшую линию поведения.

Лето было в разгаре. Ослепительное яркое солнце висело над городом, расплавляя асфальт и накаляя стены домов. Сидореня в тенниске белого цвета и темных брюках теневой стороной улицы неторопливо шел по проспекту, погруженный в свои мысли. Он, конечно же, понимал, что до предела озлобленный начальник милиции пойдет на все, даже на подлость, чтобы унизить его, выбить из ритма работы, обвинить в каких-либо нарушениях закона. Значит, борьба будет продолжаться, но к какому финалу она придет, Сидореня предугадать не мог.

Невольно его мысли перенеслись к юности, к тем счастливым временам, когда он, выпускник юридического факультета Светловского университета, ехал домой, в родную деревню к родителям, которые, гордясь сыном, устроили праздничный ужин, созвав всех родственников и близких знакомых. Отец, расправив седые усы, гордо смотрел на собравшихся за столом и давал сыну напутствие:

— Мы простые крестьяне, Степан, честные люди, всегда добывали себе кусок хлеба нелегким трудом и надеялись только на собственные руки, а они могут многое. Эти крестьянские руки не только кормят нас, но и делают необходимые вещи. Однако, чтобы сделать все нужное человеку, требуется умная голова. Ты, Степа, ее имеешь и, получив диплом, вышел на самостоятельную дорогу жизни. Шагая по ней, всегда помни о нашей чести — чести труженика. Стоит только единожды отступиться, как она исчезнет, и человек незаметно для себя переродится. Это уже другая личность, способная творить подлости и преступления. Я желаю тебе, сынок, чтобы честь мужчины, настоящего человека, ты пронес через всю жизнь…

Слова отца Степан Эдуардович помнил всегда и честью своей дорожил. Он давно понял, что Ситняк подталкивает его на безнравственный путь, где легко теряется и личность, и честь настоящего человека.

«Борьба так борьба, — думал Сидореня, — но и в ней должна победить правда. А если мне судьбой предназначено пройти определенные испытания, чтобы не потерять своего лица, я с честью выдержу эти испытания.»

Курленя еще находился в его кабинете, отвечая на телефонные звонки и давая указания сотрудникам по проверке зарегистрированных происшествий. При появлении Сидорени он доложил, что того срочно вызывал Ситняк. Степан Эдуардович сразу же направился к начальнику милиции. Тот вскочил с места и, раскачиваясь взад и вперед, разъяренно прокричал:

— Что, нажаловался, подлец?! Котов тебя не спасет, имей в виду, я сделаю все возможное, чтобы такую бездарь вышвырнуть из милиции!

— Ты чего кричишь, сволочь? Кто тебе дал такое право?! Этого я никогда не прощу, запомни. — Сидореня круто повернулся и вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью.

* * *

Сентябрь был на удивление теплым. Пользуясь хорошей погодой, в колхозах днем и иногда ночью повсеместно шла уборка урожая. Поля постепенно пустели, листья деревьев покрывались осенним разноцветьем, которое все ярче и ярче проявлялось с каждым прошедшим днем. Особой красотой отличались лиственные леса, одетые в пурпур и золото, однако в конце октября — начале ноября они постепенно оголялись, сиротливо помахивая ветками под дождем.

В Светловске Рыков без раскачки включился в работу. На первых порах он проживал в гостинице, но в своих апартаментах находился крайне редко, постоянно бывая в командировках, знакомясь с личным составом райотделов милиции, оперативной обстановкой, в которой приходилось действовать. Рабочий блокнот замминистра разбухал от записей и впечатлений об увиденном и услышанном.

Незаметно пролетел ноябрь, за ним промелькнул и декабрь — слякотный, непонятный зимний месяц. Наступал Новый год, а снега на улице не было. Федор Федорович взял выходные дни и с разрешения министра выехал домой в Белоруссию.

Новогодние праздники пролетели быстро и, попрощавшись с семьей, Рыков отправился в Светловск. Прямо с вокзала он заехал в министерство. Помощник министра, Анатолий Александрович Фау, молодой, стройный майор милиции, увидев Федора Федоровича, сообщил:

— Товарищ полковник, министр просил вас срочно зайти к нему.

— Он у себя?

— Да.

Оставив в кабинете вещи и повесив верхнюю одежду в шкаф, Рыков через приемную зашел к Ивану Георгиевичу Ганчуку. Министр, расспросив о делах в семье, приступил к изложению волнующего его вопроса.