Клятва на мечах - [4]

— Зачем?

— Не знаю. Кижаев пулял в неё через эту дырку шишками.

— При чём здесь Кижаев?

— А при том, что она теперь с ним не водится.

— Чепуха какая-то. Что ты выдумываешь? — рассердилась мама. — Не выдумывай, пожалуйста!

— Она теперь хочет водиться только со мною! — И Алёша запел громко-прегромко: — С грибами волнушками, с дохлыми лягушками!

— Перестань! Я прошу тебя… За столом ты вёл себя возмутительно! — Мама уже сердилась по-настоящему.

— Оля, — сказал Пётр Николаевич, — Алёшка, наверное, просто хотел пошутить. С соседями надо жить в мире. Понимаешь? — Отец уже обращался к Алёше: — По-моему, она славная девочка.

Алёша повис у папы на шее:

— Давай сразимся! Давай сразимся!

— Что это ты, сын, больно разошёлся?.. Знаете что, братцы-кролики? Пойдёмте погуляем. Поглядим на окрестности!..

Втроём они шли по высокому берегу. С него был виден лес и деревня Федосенька.

— Федосенька. Название какое ласковое. Федосенька, — повторила мама.

Лес за Федосенькой стоял тёмной стеной, а Федосенька светилась на солнце. Было слышно, как в деревне горланили петухи. По высокому берегу вилась тропинка. Они шли по ней далеко, за посёлок, куда бежала речка.

— Река эта быстрая, коварная, — объяснял папа. — Если она выпрыгнет из берегов в половодье — управу на неё найти трудно. Мы прежде всего построили новый мост.

Папа смотрел на реку и думал о своей стройке. Мама любовалась далями.

Алёша, глядя на быструю реку, вспоминал, как его встретил в новой школе Кижаев. Где он там живёт, в своей Федосеньке?.. Потом он вспомнил про Наталью и вдруг спросил:

— А почему она славная?

— Кто? — не понял папа.

— Наталья Чиликина!

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ

Наступил первый школьный день.

— Что ты волнуешься? Хочешь, я тебя провожу?

Алёша очень хотел, чтобы мама была рядом, но отказался:

— Я не первоклашка, до школы пять минут.

За калиткой появилось что-то белое, готовое улететь. Это трепетал прозрачный бант.

— Здравствуйте! — сказала Чиликина.

— Какая ты нарядная! — Алёшина мама была очень довольна, что у Алёши, который робеет (мама знала, что он робеет), такая смелая попутчица.

Мама поправила сыну воротничок и ещё раз дотронулась до его руки. Рука была холодная.

— Побежим! — предложила Наталья.

— Бежать не надо, времени у вас ещё много. Ты ему по дороге расскажи лучше про ваш класс…

Алёшина мама не сказала, что Алёше быстро бегать нельзя. Она скажет это в другой раз. А сегодня она всё-таки проводила их до конца тихой улочки.

* * *

Алёша с Натальей шли по опавшим листьям, по осенним лужицам не торопясь. Наталья болтала. Алёше было всё равно, про что она болтает. Ему хотелось её перегнать или, наоборот, отстать.

— Мы опоздаем. Что ты идёшь еле-еле? — сказала Наталья и побежала вприпрыжку.

Алёша пошёл быстрее. Они не опоздали, но класс уже был полон.

Иван Мелентьевич взял Алёшу за руку и подвёл его к парте, за которую села Наталья.

Зазвенел звонок.

— Ребята, — сказал учитель, — в нашем классе будет учиться Алёша Бодров. Ваш новый товарищ.

Алёша чувствовал, что все на него смотрят, все. А он смотрел только на свой ранец. Он держал ранец в руках и не поднимал глаз.

— Наташа будет над ним шефствовать. Ты возьмёшь шефство, Наташа?

— Возьму. — И Наталья подвинулась: — Пусть садится.

Иван Мелентьевич вернулся к столику перед классной доской. А Бодров продолжал стоять.

— Садись, садись, — зашептала Наталья. — На тебя все глядят. Садись!

Алёша сел.

Если бы Иван Мелентьевич обернулся, если бы он обернулся и спросил:

«Ты не доволен? Ты не хочешь сидеть с Чиликиной?»

Он угадал бы. Хотя Алёша, наверное, промолчал бы.

— Что же ты ранец не открываешь? Доставай ручку, — шептала Наталья. — Доставай тетрадки.

Алёша раскрыл ранец, достал ручку и тетрадь.

— Начнём с того, — сказал Иван Мелентьевич, — что выберем старосту.

Выберем старосту! Тишины как не бывало. Кижаева!.. Дуньку!.. Кислякова!.. Терентьева!..

Чиликина встала и подняла руку.

— Бодрова, — сказала она, — я предлагаю Бодрова!

Алёша уцепился за парту, точно она понеслась вскачь. А Чиликина спокойно села — парта стояла на месте. Только у Алёши колотилось сердце.

— Кижаева!! Кислякова! — шумели в классе. — Ваньку Сысоева! Кижаева!..

Иван Мелентьевич терпеливо ждал, когда прекратится перечень кандидатур. Были названы почти все. Тогда Иван Мелентьевич сказал:

— Довольно! Теперь стоит подумать, кого нам действительно выбрать.

Из-за парты поднялся мальчик.

— Что ты хочешь сказать, Кисляков?

— Давайте я буду собирать тетрадки, отмечать дежурных, а старостой не буду. Меня не надо выбирать. Я прошлый год был старостой, а Кижаев кричал, чтобы меня долой!

Кисляков уныло кончил. Видно, ему не хотелось расставаться со своею должностью.

— Всё. Я понял. Садись, — сказал Иван Мелентьевич и спросил: — Кижаев! Может, ты хочешь быть старостой?..

Кижаев сидел впереди Алёши. Совсем рядом.

— Не, — ответил Кижаев. — Я не хочу.

— Вот те раз! Почему? — поинтересовался учитель.

— Неохота. Давайте Дуньку выберем.

— Дуню, — поправил Иван Мелентьевич.

«Сейчас меня спросит…»— Алёша замер. Он смотрел на кижаевский затылок. Он тоже ответит, как Кижаев: «Мне неохота, мне неохота». Алёша уже был готов подняться. Но Иван Мелентьевич не предложил ему быть старостой. Он молча походил по классу и сказал: