Клятва Люка Болдуина - [9]

– Я понял, понял, – обрадовался Люк и прижался головой к тёплому пушистому боку собаки. – Мы всегда будем понимать друг друга, правда? – прошептал он.

Над озером зажглись звёзды. Под тёмным небом засверкала вода. Вечерний ветерок заиграл в занавесках.

Сидя в ногах кровати, откуда было видно и озеро, и как восходит луна, Люк снова почувствовал себя одиноким и подумал про отца. Может ли он оттуда, где он сейчас, видеть, что его сын смотрит в окно? Отец сказал: «Я буду с тобой, Люк». Теперь, конечно, его отец стал духом. Но, быть может, он как дух наделён такой силой, какой не обладал на земле? Есть рассказы про людей, которые видели духов и разговаривали с ними. И если это правда, то кто может более настойчиво искать встречи с земным существом, чем его отец с ним? Только это должно, наверное, произойти в определённое время, в определённом месте, в прохладе и безмолвии, как бывало в старину, когда происходили тайные встречи.

В лесах вокруг лесопильни, на озере и на острове когда-то жили и умирали индейцы, а доктор Болдуин часто рассказывал Люку, что индейцы верили в духов, верили, что в лесах и на реках были места, где духи выходили к тем, кто их искал. Он думал и думал об этих легендах, словно что-то замышляя, провёл целый час в мечтах, а потом прохладный воздух и ночной ветерок навеяли на него сон. Он медленно разделся. Пёс, не спуская с него глаз,

поднялся и боязливо положил лапу на кровать. И, видя, что Люк не протестует, прыгнул на кровать и пролежал там всю ночь.

4. ЭТИ ГОРЫ ПО-НАСТОЯЩЕМУ СИНИЕ

Утром дядя Генри позвал Люка пойти с ним на лесопильню. Когда они уходили, спавший на веранде пёс поднял голову, встал и, не спуская взгляда с Люка, неуверенно сделал несколько шагов в ожидании приглашения следовать за ними.

Люк видел, что Дэн идёт за ним, и, когда они подошли к лесопильне, вспомнил, что, судя по обращению Сэма

Картера с собакой, ей там не место. Во избежание неприятностей он обернулся и сказал:

– Иди-ка лучше домой, Дэн. Увидимся потом.

– Неужто Дэн всё время шёл за нами? – удивился дядя

Генри. – Странно. Он не ходит сюда уже много лет. Знает, что на лесопильне ему делать нечего.

– Он, наверное, пошёл за мной, дядя Генри.

– Уходи, Дэн. Да побыстрее! – прикрикнул дядя Генри. – Иди! Отправляйся домой и ложись спать.

Пёс, всё ещё надеясь, не спускал с Люка зрячего глаза, но в конце концов повернулся и затрусил к дому, хотя один раз остановился и снова посмотрел в их сторону.

– Хорошая собака Дэн, – поспешил заметить Люк.

– Да. Наш старик начисто лишён дурных инстинктов, –

согласился дядя Генри. – Но у всякой собаки свой век, и

Дэн жизнь уже прожил. Видишь ли, Люк, – начал он, пользуясь возможностью показать Люку, что и за пустым замечанием кроется разумная мысль, – Дэн когда-то был отличным охотником, но те времена прошли. Я и сам больше не хожу на охоту. Потом он был отличным сторожем, но теперь, мне думается, он и пожар-то проспит. По правде говоря, Люк, поскольку ты обратил моё внимание…

– Я не обращал вашего внимания, дядя Генри.

– Что? Ага. Я хочу сказать, что раз Дэн не годится даже в сторожа и совсем ослеп, то сейчас, наверное, самое время с ним расстаться.

– Но может, Дэн годится ещё для чего-нибудь?

– Пока он охраняет дом. Да, видно, вскорости мне придётся заняться Дэном, – пожав плечами, заключил дядя

Генри.

От его тона и слов Люку стало страшно, но он попытался убедить себя, что дядя Генри говорил не всерьёз и

Дэн его мало заботит. А когда увидит, каким жизнерадостным и бодрым пёс становится с ним, Люком, снова его полюбит.

На лесопильне стоял густой и сладкий запах свежей древесины, похожий на душистый аромат лесных глубин.

Входили рабочие, уважительно здороваясь: «Доброе утро, мистер Болдуин!», а дядя Генри бодро отвечал: «Доброе утро, Джо!», или «Доброе утро, Стивен!», или «Доброе утро, Уилли!» Даже Сэм Картер сказал тихо: «Доброе утро, мистер Болдуин!», на что дядя Генри живо откликнулся: «Здравствуй, Сэм!» Приветствие Сэма Картера, казалось, донеслось откуда-то из его утробы, словно он принудил себя быть вежливым. Но во взгляде его было написано искреннее уважение.

Дяде Генри нравилось, когда рабочие здороваются с ним по утрам весело, и им это было известно. А если у человека была мрачная физиономия, дядя Генри страшно возмущался, и при этом его толстый затылок багровел. Он был очень огорчён, тотчас решал, что такому работнику не по душе труд на лесопильне, а значит, и толку от него мало, и спешил его уволить. Хмурым людям не было место на лесопильне у дяди Генри.

Прежде всего Люк усвоил, что те, кто работает на дядю Генри, испытывают к нему необыкновенное уважение и считают его человеком выдающимся, которому дано принимать все решения, ибо, что бы ни случилось на лесопильне, он всегда оставался твёрд и непоколебим.

Включились пилы, и на лесопильне поднялся такой вой, какого Люк никогда не слышал.

– Походи, Люк, посмотри. Разгляди всё как следует, –

посоветовал дядя Генри. – А объясню я тебе в другой раз. – И, ласково шлёпнув Люка по спине, он вошёл к себе в контору.

Люк ходил по лесопильне и чувствовал, что ему там нравится: в помещении было так свежо, чисто и интересно. Пила, вгрызаясь в огромное бревно, распиливала его на куски, и Люк смотрел и смотрел, не в силах отвести глаз. А вдруг он сам очутился бы на бревне, которое приближалось к вращающейся пиле! Он с трудом оторвался от пилы и принялся следить за медленно движущейся лентой конвейера, на которой ехали разные куски дерева. Человек в синем комбинезоне снимал эти куски с ленты и сортировал их, определяя по фибре и запаху, какое это дерево. А на другой ленте, движущейся со скоростью эскалатора, ехали к пилам тяжёлые брёвна.