Клятва Люка Болдуина - [7]

Ясно, сынок?

Он говорил так, будто заранее всё обмыслил, и так оно и было в действительности, ибо дядя Генри принадлежал к тем людям, которые исключительно добросовестно относятся к своим обязанностям. Как только ему стало известно, что придётся взять на себя ответственность за воспитание своего племянника, он очень серьёзно продумал все обстоятельства, которые влечёт за собой этот долг. А поскольку был человеком деловым, то предпочитал действовать по плану. Его покойный брат, доктор, учился в колледже, но дядя Генри, окончивший только среднюю школу, гордился своим самообразованием и тем успехом, которого сумел добиться в жизни. Люку очень повезло, что у его дяди такой опыт. Мальчик должен расти разумным, ловким, трезвомыслящим, расчётливым, инстинктивно чувствовать, что на свете полезное, а что пустое, сентиментальное и ненужное. На прошлой неделе дядя Генри прочёл три книги о психологии ребёнка. В одной из этих книг он обнаружил строки, которые счёл столь целесообразными, что прочёл жене вслух.

– Этот человек по крайней мере проявляет крупицу здравого смысла, – сказал он. – А что это здравый смысл, я не сомневаюсь, ибо его высказывания совпадают с моим собственным опытом.

Но по мере того как дядя Генри шагал вперёд, исполненный уверенности и собственного достоинства, Люк всё больше и больше уходил в себя, робко пытаясь понять, что представляет собой его дядя. Он чувствовал, что дядя

Генри желает ему добра, но не переставал спрашивать себя: как это получается, что человеку, который готов быть добрым и приветливым, безразлична судьба такой замечательной собаки, как Дэн. Может, дядя Генри считает, что собака уже никому не нужна. И если поймёт, что нужна ему, Люку, то сам тоже заинтересуется Дэном. И Люк вдруг почувствовал, что ему начинает нравиться дядя

Генри.

Оживлённо беседуя, они вместе умылись, и дядя Генри спросил у него, пришлась ли ему по душе его новая комната, а когда они вытирали руки, сказал, что поднимется посмотреть, есть ли там всё необходимое. Внимательно осмотрев мансарду и одежду Люка, он пришёл к выводу, что для полного удобства возле окна следует поставить письменный стол, чтобы Люку никто не мешал заниматься.

– Да, письменный стол обязательно, – решил он и, вынув из заднего кармана брюк чёрную записную книжку, аккуратно записал, говоря вслух:

– Один письменный стол в комнату Люка. Поставить у окна завтра. А, книги? Я вижу, ты любишь читать, Люк? –

заметил он, указывая на бюро, где тётя Элен положила две книги, которые Люк привёз с собой. – Что это? – спросил он, взяв в руки повесть о пиратах в южных морях. – Хм, –

осуждающе хмыкнул он. – Про пиратов? Разве ты ещё не вырос из такой чепухи, а, Люк?

А сборник сказок Ханса Кристиана Андерсена всерьёз обеспокоил дядю. Теперь в его улыбке уже не было снисхождения, в ней сквозили только сожаление и участие, словно он не знал, стоит ли вообще разговаривать с Люком на эту тему.

– Хм, сказки! Понятно. Ты любишь сказки, а, Люк?

– Я прочёл эту книгу дважды, дядя Генри, – гордо заявил Люк.

– Понятно. А твой отец не возражал против того, чтобы ты читал сказки?

– Конечно, нет, дядя Генри. Когда я был маленьким, он сам читал мне их вслух.

– По правде говоря, это меня удивляет, – сказал дядя

Генри, присаживаясь на край кровати. – Да, удивляет, –

повторил он с мрачной задумчивостью.

– Почему, дядя Генри?

– Твой отец был образованным человеком, Люк.

– Конечно.

– Скажи мне, Люк, когда ты был маленьким, ты верил в существование Деда Мороза?

– Верил, – улыбнулся Люк, ибо решил, что дядя над ним подшучивает.

– А потом вдруг выяснилось, что Деда Мороза нет? –

развёл руками дядя Генри.

– Просто я вырос из этих вещей.

– Интересно. В самом деле интересно, – продолжал недоумевать вслух дядя Генри.

– Что интересно, дядя Генри?

– Можно ли из этого вырасти? – с грустью спросил дядя Генри, и Люк понял, что дядя не шутит. – Ты честный мальчик, Люк, – продолжал он, и в его низком голосе появились нотки властности и настойчивости. – Мальчик должен быть честным. И мужчина должен быть честным.

Честным и мужественным.

– Честным и мужественным, – повторил Люк.

– Садись, Люк, я постараюсь объяснить тебе свою мысль. Я рад, что ты заговорил об этом важном деле, –

сказал дядя, глядя на книгу, которую держал в руках. –

Садись рядом со мной, Люк.

Сбитый с толку серьёзным тоном дяди и тем, что он не спускал глаз с книги, которая в его руках стала вдруг казаться чем-то дурным и непристойным, Люк с опаской присел рядом.

– Не знаю, уделял ли твой отец внимание таким вещам, – осуждающе заговорил дядя Генри. – Разумеется,

многое зависит от того, каким он хотел тебя видеть в будущем. Мне представляется, что он хотел видеть тебя честным и мужественным…

– А что плохого в этой книге, дядя Генри?

– Сказки! Что плохого в сказках? Что ж, это справедливый вопрос, Люк, – с готовностью подхватил дядя, ибо это был близкий его сердцу предмет, о котором у него, полагал он, было более здравое, нежели у прочих людей, суждение. – То, что я скажу тебе сейчас, Люк, – торжественно продолжал он, – поддерживают самые передовые умы человечества. – И вдруг, откашлявшись, спросил: – Мальчик мой, что, по-твоему, случилось с нашей планетой?