Клудж. Книги. Люди. Путешествия - [114]
Возможно, главная причина наших разногласий состоит в том, что мы, если воспользоваться образной системой авторов пособий по селф-хелп, – обитатели двух разных планет. Продукт экономики дефицита; дальние страны известны лишь по почтовым маркам, «Детям капитана Гранта» и телепередачам с Сенкевичем; заграница – запретный плод, откусить от которого еще и еще – азартная игра; это – я. Продукт экономики изобилия, избыточности, бесконечного разнообразия выбора, эпохи бычьих рынков и «длинного хвоста» – это он. Разные векторы, разные цели, разные ценности: перманентная экспансия против блестящей изоляции, импульс покорять пространства против стремления к тому, что экономисты называют «качественное время». Теперь вы и сами понимаете, к чему заведомо ведет совместный выезд. Правильно: роковой конфликт.
– Ну а что ты заладил… ну да, неудачный эпизод. Как будто нельзя вспомнить что-нибудь хорошее! Почему ты не вспоминаешь наше «э» пичное» путешествие на автомобиле по пяти эмиратам?
– Почему же, я вспоминаю.
– Да? Ну, наконец-то, хоть что-то.
– Это когда ты свернул на типа «жигулях» в пустыню – и…
Теперь и я припоминаю этот не самый удачный действительно, эпизод: съехав с асфальта, мы моментально закопались в песок по стекла, и затем, после сорока минут интенсивных попыток сдвинуться с места, поняли, что изжаримся на солнце и останемся там навсегда. Жалобный стон «Папа, я пить хочу!» до сих пор не изглаживается из моей памяти. Мы бы и сейчас находились внутри одной из дюн, если бы не двое сердобольных арабских джентльменов, которые проезжали мимо на багги и, по сути, вырыли нас – в полубессознательном состоянии, как Саида в «Белом солнце пустыни».
– Хорошо. Хорошо, хорошо, хорошо. Лондон! Лондон? Уж в Лондоне-то тебе не могло не понравиться: платформа 9 и 3/4, Бейкер-стрит, поездка по Темзе на амфибии «London Duck», «Билив ор нот» музей – ну помнишь? Помнишь?
Вот этого, пожалуй, вспоминать не следовало. Посреди Пикадилли-сёркес громоздится дом-сундук, внутри которого базируется недавно открывшийся музей Ripley’s – Believe It or Not! Хотите верьте, хотите нет, мы бы никогда не пошли туда, если бы он не работал до полуночи. Рассудив, что там наверняка обнаружится много чего полезного для ребенка, тем более что в восемь вечера все равно все уже закрыто, а спать еще не хочется, мы и отправились в музей диковинок; спустя несколько часов он был охарактеризован этим самым ребенком как «худшее место, где я когда-либо был в жизни». Следовало остановиться еще у кассы – где слева выставлена корова с пятой ногой на спине, а за стойкой берут по 30 фунтов с носа. Мы, однако, рискнули – и угодили в царство «полной дикости». Пять этажей, тысячи и тысячи экспонатов, один значительнее другого: вязаная «феррари», кладбищенская калитка с хитроумным механизмом открывания, рисунок, нарисованный лошадью, плошка с чертовски холодной водой, куда можно сунуть руку, чтоб понять, какой именно температуры был океан в районе гибели пассажиров «Титаника». Там же, однако, были выставлены и экспонаты, вызывавшие не столько любопытство, сколько, что греха таить, омерзение. Двухголовые козлята. Человек с рогом на голове. Человек, который умеет натягивать нижнюю губу на нос и на подбородок. Определенно, это не то, что следовало показывать семилетнему ребенку; но неприятные ощущения отчасти компенсировались более приемлемыми.
– А зеркальный лабиринт? Помнишь, мы полчаса бродили по нему, и там еще выдают специальные перчатки на руки, чтобы не оставлять отпечатков, когда натыкаешься на зеркало? А макет Тауэрского моста из спичек? А великан? Интересно же было: великан!
– Ага, великан! А человек с синей кожей? А высушенная голова? А этот, с выпученными глазищами? Они мне снятся до сих пор, эти твои ужасы!
– Ладно, чтоб я еще хоть раз куда-нибудь тебя повез… А те тихоокеанские острова? Ты помнишь, КАКИЕ там были закаты, какие, ммм… ландшафты!..
– А, это где нас развернули в аэропорту, потому что ты подложил мне в рюкзак пакет с кусочками лавы, камешками и кораллами? Ведь это ты сказал, что надо собирать коллекцию образцов ландшафта, по одному камешку в память о каждом острове? И у нас отобрали все, и составили акт об изъятии контрабанды, и еще обещали вкатить строгача.
– Ну что ты сразу, подумаешь. А вот Вьетнам – забыл Вьетнам?
– Почему же забыл, помню.
– О, какой там был отель, какие бугенвиллеи, какой бассейн!
– Бассейн?! А водяные змеи в бассейне – нет? Ты забыл, что, когда мы вылезли из воды, выяснилось: рядом с нами плавали двухметровые едва ли не анаконды – и мы чудом – чудом – выбрались оттуда живыми!
– Ладно, ладно; а вот Эквадор? Рафтинг!
– Да-да, это где ты – единственный из всех – умудрился вывалиться из лодки на повороте!
– Я не вывалился!
– А кто вывалился – может быть, я? Вода – это ТВОЙ конек, папа. Может быть, ты хочешь поговорить про «аквапарк» в Германии?
Нет, не хочу. «Аквапарк» – моя боль; не разобравшись что к чему – говорю вам, там не было никакого предупреждения! – я привел ребенка в нудистскую сауну. Предупреждения не было – но и никаких детей там тоже не было в помине. Боже, что он там пережил; наверняка это (еще одна) глубочайшая психотравма на всю жизнь – виноват в которой – я, я и только я; в довершение всего нас изгнали оттуда с позором, потому что мы остались в трусах, тогда как все прочие посетители «аквапарка» оказались гораздо левее нас на шкале внутренней раскрепощенности и не пожелали терпеть нас рядом с собой.
Ленин был великий велосипедист, философ, путешественник, шутник, спортсмен и криптограф. Кем он не был, так это приятным собеседником, но если Бог там, на небесах, захочет обсудить за шахматами политику и последние новости – с кем еще, кроме Ленина, ему разговаривать?Рассказывать о Ленине – все равно что рассказывать истории «Тысячи и одной ночи». Кроме магии и тайн, во всех этих историях есть логика: железные «если… – то…».Если верим, что Ленин в одиночку устроил в России революцию – то вынуждены верить, что он в одиночку прекратил мировую войну.Если считаем Ленина взломавшим Историю хакером – должны допустить, что История несовершенна и нуждается в созидательном разрушении.Если отказываемся от Ленина потому же, почему некоторых профессоров математики не пускают в казино: они слишком часто выигрывают – то и сами не хотим победить, да еще оказываемся на стороне владельцев казино, а не тех, кто хотел бы превратить их заведения в районные дома пионеров.Снесите все статуи и запретите упоминать его имя – история и география сами снова генерируют «ленина».КТО ТАКОЕ ЛЕНИН? Он – вы.Как написано на надгробии архитектора Кристофера Рена:«Читатель, если ты ищешь памятник – просто оглядись вокруг».
Еще в рукописи эта книга вошла в шорт-лист премии «Большая книга»-2007. «Человек с яйцом» — первая отечественная биография, не уступающая лучшим британским, а Англия — безусловный лидер в текстах подобного жанра, аналогам. Стопроцентное попадание при выборе героя, А. А. Проханова, сквозь биографию которого можно рассмотреть культурную историю страны последних пяти десятилетий, кропотливое и усердное собирание фактов, каждый из которых подан как драгоценность, сбалансированная система собственно библиографического повествования и личных отступлений — все это делает дебют Льва Данилкина в большой форме заметным литературным явлением.
Нулевые закончились. И хотя редко случается, что какие-то радикальные — и просто значимые — перемены в литературе (как и в других областях жизни человека и социума) совпадают с круглыми датами, подвести хотя бы промежуточные итоги необходимо — для того чтобы сориентироваться в пространстве и времени и попробовать угадать главные тенденции, ведущие в будущее. «Новый мир» в течение всего прошедшего десятилетия регулярно отзывался о текущем состоянии литературных дел и по возможности анализировал происходящее.
По какому роману историки будущего смогут восстановить атмосферу 2008 года в России? Почему центральной фигурой в литературе стал Захар Прилепин? Правда ли, что литературные премии достались лучшим писателям за лучшие книги? Как выглядит герой нашего времени по версии литературы-2008? Почему литература не подготовила читателей к «слепому повороту», на который вдруг вылетела Россия осенью 2008-го?На все эти вопросы – а также на самый главный: «Какую бы хорошую книгу почитать?» – отвечает Лев Данилкин, литературный критик, обозреватель журнала «Афиша».
Опросы показывают, что Юрий Гагарин — главный герой отечественной истории XX века. Тем удивительнее, что за многие годы в России так и не было создано адекватного — откровенного, объективного, привязанного к современности — жизнеописания первого космонавта. «Юрий Гагарин» Льва Данилкина — попытка «окончательной», если это возможно, закрывающей все лакуны биографии «красного Икара»; наиболее полная на сегодняшний день хроника жизни — и осмысление, что представляют собой миф о Гагарине и идея «Гагарин».
В книгу известного критика Льва Данилкина (журнал «Афиша») вошли статьи и рецензии, написанные в 2006 г. Автор рассказывает об общих тенденциях, сложившихся в русской литературе за этот период, дает оценку большим и малым литературным событиям и подводит итоги года.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.
Книга статей, очерков и эссе Валерии Пустовой – литературного критика нового поколения, лауреата премии «Дебют» и «Новой Пушкинской премии», премий литературных журналов «Октябрь» и «Новый мир», а также Горьковской литературной премии, – яркое доказательство того, что современный критик – больше чем критик. Критика сегодня – универсальный ключ, открывающий доступ к актуальному смыслу событий литературы и других искусств, общественной жизни и обыденности.Герои книги – авторитетные писатели старшего поколения и ведущие молодые авторы, блогеры и публицисты, реалисты и фантасты (такие как Юрий Арабов, Алексей Варламов, Алиса Ганиева, Дмитрий Глуховский, Линор Горалик, Александр Григоренко, Евгений Гришковец, Владимир Данихнов, Андрей Иванов, Максим Кантор, Марта Кетро, Сергей Кузнецов, Алексей Макушинский, Владимир Мартынов, Денис Осокин, Мариам Петросян, Антон Понизовский, Захар Прилепин, Анд рей Рубанов, Роман Сенчин, Александр Снегирёв, Людмила Улицкая, Сергей Шаргунов, Ая эН, Леонид Юзефович и др.), новые театральные лидеры (Константин Богомолов, Эдуард Бояков, Дмитрий Волкострелов, Саша Денисова, Юрий Квятковский, Максим Курочкин) и другие персонажи сцены, экрана, книги, Интернета и жизни.О культуре в свете жизни и о жизни в свете культуры – вот принцип новой критики, благодаря которому в книге достигается точность оценок, широта контекста и глубина осмысления.
«Вот жизнь моя. Фейсбучный роман» – легкое, увлекательное мемуарное чтение для тех, кто любит «вспоминательную» прозу классиков и в то же время хочет узнать о закулисных историях из жизни известных писателей и общественных деятелей современности: Пелевина, Кучерской и даже Чубайса!Сергей Иванович Чупринин – известный российский литературный критик, литературовед и публицист, член Союза писателей СССР (1977–1991), главный редактор литературного журнала «Знамя». Ведет страничку в Фейсбуке.