Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду - [95]

– Заходи, Нан, они тебя не тронут, – говорит мать. – Том на кухне.

Отец сидел на кухне. В руках у него был стакан с молоком, в которое он накрошил кукурузного хлеба. Нан входит. – Не жди меня завтра на работе, не приду я… Я собираюсь сходить вечером в «У Бесси Мэй», – говорит Нан.

– А что у тебя за дело в «У Бесси Мэй»? – спрашивает отец.

И Нан отвечает ему, что он слыхал, что в трактире появится Бак Нилан.

– Ты занимайся своими делами, Нан. Скажи, чтобы Уг вместо тебя пришел и мне утром помог. Но зайди сюда вечером, – отвечает отец. Он понял, какие у Нана дела в трактире.

В тот вечер Нан приходит в трактир. Видит, что в дальнем конце зала сидит Бак Нилан. Сидит на стуле около пианино и играет. На нем черная шляпа с сатиновым ободком. Бак играет на пианино, а по его бокам стоят две дамочки и поют.

Нан входит, дамочки перестают петь и начинают пятиться, потому что понимают, что сейчас им здесь точно делать нечего. Бак видит, что дамочки уходят, и разворачивается на стуле. Ну, и когда он повернулся, в лицо ему уже смотрело дуло пистолета. Бам! Бам! Нан стреляет ему между глаз. На затылке Бака от выстрела появляется дыра, в которую можно вставить апельсин.

Нан спокойно вставляет пистолет за пояс и уходит.

Приходит Нан к нашему дому и зовет мать. Мать в кровати с отцом лежит. Отец спрашивает, кто там у ворот кричит. Мать говорит, что это Нан пришел.

– Нану мне нечего сказать, – говорит мать. – Я знаю, что он застрелил Бака Нилана.

Отец встает и в подштанниках выходит к Нану. Луна тогда была большая, как твоя сковорода.

– Том, – говорит Нан, – я слышал, что меня мистер Бишоп ищет.

Бивер Бишоп был тогда шерифом округа Джаспер.

– Да Бог с ним, с Бишопом, – отвечает папа. – Ты заходи и ложись поспи на веранде. Бишоп сюда зайдет, так что ты его не пропустишь.

И Нан говорит, что действительно пойдет вздремнет, а то сильно устал.

Приезжает на следующий день Бишоп и говорит, что в течение недели судья округа приедет на лесопилку. Шериф спрашивает отца, пустится в бега Нан или нет.

– Не, Нан здесь у нас будет, – отвечает ему отец.

Ну и конечно, через неделю к лесопилке подъезжает черный «Форд Model T». В нем сидит здоровый такой детина, с огромными руками. Волосы у него рыжие и все кудрявые. Не видел я волос красивее ни у мужчины, ни у женщины. Одет этот детина во все черное, как гробовщик. Подъехал на машине прямо к тому месту, где складируют свежие стволы деревьев, из которых сочится сок так, что если с наветренной стороны идешь, то очень легко запах учуять.

– Нан Крокет, – говорит судья, – ты же знаешь, что я могу за убийство в тюрьму тебя отправить?

– Знаю, сэр, – отвечает Нан, – но ты мог бы меня и на кладбище отправить после того, как Бак Нилан меня порезал.

Вот так говорит Нил. Говорит о том, что отомстил он Баку, и все тут.

И на этом дело и закрыли. Но никто о нем не забыл. В наших краях иногда происходили убийства, и все, кто их совершал, всегда к отцу потом приходили. Вот такой у меня был отец. С его идиотской шляпой. Я его сейчас, как живого, вижу…

Я проснулась оттого, что кассета закончилась и щелкала, потому что магнитофон надо было выключить.

Я была в Хьюстоне, когда к отцу приезжал его командир, капитан Пирс. Он потом стал полковником. После празднования в тот год дня высадки в Нормандии Пирс решил найти солдат, которые были тогда в его подразделении. Он узнал, что отец болен, приехал и снял комнату в «Холидей Инн». Дома была Лиша, когда Пирс в арендованном «Пинто»[72] подъехал к нашему крыльцу. Лиша сказала, что Пирс в своей жизни сделал много приседаний, потому что ноги в шортах были очень накаченными. На Пирсе была желтая рубашка для гольфа с маленьким крокодилом на груди. Он поцеловал руку матери, когда поднялся на крыльцо.

Отец отдал ему честь здоровой правой рукой и совершенно четко сказал: «Капитан Пирс». Капитан Пирс ответил: «Вольно, сержант Карр». Они вытирали слезы и обнимались, как два старых и хрупких привидения.

Пирс провел с отцом целый день и уехал только вечером. Они смотрели старые фотографии. Речь отца, когда он говорил о войне, была совершенно четкой. Однако разговоры его утомили, и он устал. Отец заснул, а полковник сидел рядом и ел пудинг.

Я поговорила с Пирсом по телефону.

– Ваш отец отказался стать офицером, – рассказывал он мне. – Он не хотел пить отдельно в офицерском клубе. Всех, кто был рангом выше сержанта, он называл «пуделями».

После нашего с ним разговора Пирс пил с матерью кофе почти до утра. Он рассказал ей несколько историй, которые мать не знала.

Отец был два раза ранен. Один раз немецкий солдат пропорол ему руку штыком. Я видела шрам на руке отца, но никогда не спрашивала, откуда он. Однажды отступавшие немцы взорвали мост, и отца завалило. Пирс решил, что отец погиб, и времени откапывать его не было. Но через несколько дней отец приехал на джипе, и на его лице была улыбка до ушей. Пирс считал, что причиной инсульта отца могло стать то старое ранение. Пирс уже пару раз давал показания о ранениях его солдат, что привело к тому, что армия США брала на себя расходы по лечению. Пирс считал, что можно будет попробовать этот способ и в случае с отцом.