Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду - [97]

– Подсознательное, Бог ты мой, какая херня, – говорила она. – Пережили и забыли. – После этого она снова принималась с остервенением драить губкой, обильно посыпая ее чистящим средством «Комет».

Несмотря ни на что, я все-таки узнала правду. Может быть, капля точила камень, а может быть, мне просто повезло.

После того как я нашла обручальные кольца, мать отказалась их комментировать. Она не собиралась обсуждать со мной свое прошлое.

– У меня нет сил заниматься отцом, когда ты с этим под руку лезешь, – заявила она и прижала руки к вискам, словно у нее разрывалась голова, и если она не будет ее держать, то та точно лопнет. – У меня голова раскалывается от боли.

По телефону я поговорила с моим бывшим психоаналитиком, который помог мне составить и записать в блокноте вопросы. Я прочитала ему все вопросы, чтобы он мог их проверить.

Чьи это обручальные кольца? Кто эти дети, о которых рассказывала бабушка Мур и фотографии которых она нам показывала? Почему ты сошла с ума после смерти бабушки? Зачем ты в ту ночь взяла в руки нож? Почему ты сказала доктору Бордо, что убила нас? Как тебя лечили в клинике?

Когда я приблизилась к матери со своим блокнотом, та заперлась в ванной. Я расхаживала взад-вперед по темноватому коридору, как львица в клетке, опасаясь того, что мать порежет себе вены лезвием для бритвы «Жилетт».

– Звони в полицию, если она это сделает, – советовал мне психоаналитик. Но в тот день мать мне тоже ничего не рассказала. Потом она три дня подряд отказывалась отвечать на мои телефонные звонки.

– Ты, видимо, не собираешься оставить всю эту тему в покое? – спросила она меня наконец.

– Нет, не собираюсь, – ответила я.

Тогда мы решили напиться. В нашем любимом мексиканском ресторане официант, не моргнув глазом, записал наш заказ в виде двух кувшинов с «Маргаритой». Его сын моментально принес нам чипсы и огнедышащую острую сальсу в глиняной плошке.

Конечно же, эти обручальные кольца принадлежали матери. Она вышла замуж, когда ей было пятнадцать лет – бабушка Мур хотела побыстрее выпроводить ее из дома. Через пару лет после свадьбы появился сын, которого назвали Тексом.

После рождения сына мать начала думать о том, как бы сбежать из Лаббока и от вездесущего ока очень критичной свекрови – фанатичной домохозяйки со шваброй в руках и взором, словно нещадное солнце. Когда мамин муж окончил колледж, она уговорила его устроиться на работу в Нью-Йорке. Молодая семья отбыла из Лаббока, поднимая колесами машины пыль. Ребенок лежал в корзинке на заднем сиденье.

Мама поселилась в Нью-Йорке. Ей очень понравилась жизнь мегаполиса – она брала коляску с Тексом и на метро добиралась до музеев. Ей захотелось рисовать людей, но муж был против – зачем ей рисовать голых незнакомых людей? Планы матери пришлось отложить еще и потому, что у них родилась зеленоглазая и светловолосая, как сама мать, дочка. Ее назвали Белиндой.

После рождения Белинды злобная фурия – свекровь прилетела из Лаббока в Нью-Йорк, чтобы помочь по хозяйству. Матери это не понравилось, и она устроилась на работу на полную ставку – делала зарисовки в лаборатории компании Bell. Муж работал на военную компанию, и теперь его жена тоже работала для победы в войне. Свекровь поджала губы, но не позволила себе никаких антипатриотических высказываний. Она стала заниматься детьми.

Однажды вечером мать вернулась с работы, дом оказался пустым, и никого из членов ее семьи в нем не было. Я представила себе, как мать идет от станции метро домой и на воротнике ее черного пальто лежат снежинки, создавая узор, словно на мантилье, которую надевают на девочек при первом причастии.

Мать переступила порог пустого дома. Отопление было отключено, и ее дыхание превращалось в облачка пара. Она прошла по пустым комнатам. Свет и телефон тоже отключили.

Соседи видели днем у подъезда грузовик и рассказали, что все утро свекровь руководила погрузкой вещей. В обед приехал на машине муж матери и забрал свекровь вместе с детьми.

К этому моменту рассказа я начала плакать. Мать тоже плакала. Соседи разрешили матери переночевать в их квартире на раскладушке. Они накормили ее и потом отвели в соседний бар.

– И там я напилась в первый раз в жизни. Конечно, я и раньше пила, но тогда напилась по-настоящему.

На следующий день она пришла в офис, в котором работал ее муж. Стол мужа был пуст, и на нем валялось несколько скрепок и неотточенных карандашей. Начальник не сказал матери, куда перевели ее мужа, заявив, что его работа секретная и имеет отношение к национальной безопасности.

Мама думала, что ее дети где-то рядом. В то время была война, и найти их было не так просто – по ночам на протяжении всего Восточного побережья страны был комендантский час, и нельзя было зажигать свет. Автобусы и поезда были забиты военными, и гражданским лицам было сложно перемещаться между городами.

– Даже если бы у меня были купоны на бензин, бензина тогда все равно не было, – вспоминала мать.

Ее родители переехали из центра Лаббока на ферму Мортон за городом. У них не было телефона. Письма ползли медленно. Когда отец матери, дедушка Мур, пригрозил пристрелить ее мужа, он написал это на открытке. Но родня со стороны мужа исчезла из Лаббока, не оставив адреса, по которому с ней можно связаться.