Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду - [74]

Однажды прохладным воскресным утром мать отправила Гордона и Джоуи вместе с нами на пастбище, на котором паслись наши лошади. С момента переезда в Антилоп мы умоляли маму разрешить нам покататься верхом.

Разрешить нам покататься мать подвинуло появление в баре ковбоя, который хотел продать красивые уздечки. Он ехал в Вайоминг, чтобы сделать предложение своей девушке, и ему были нужны деньги. Он даже показал нам фотографию девушки-блондинки в короне со стразами. Мать посмотрела на фотографию девушки, на круглое, как луна, лицо ковбоя и незамедлительно приказала бармену налить всем присутствующим за счет заведения. Потом она залезла в кассу, вынула пригоршню банкнот и пошла с ковбоем к его машине, чтобы купить его уздечки.

На следующий день на рассвете Джоуи и Гордон отвезли нас на пастбище.

За ночь земля и трава покрылись инеем. Небо было темно-синим. Лошади стояли и ели сено из копны на фоне разваливающегося сарая. Я вспомнила, какой сильной чувствовала себя на спине своей лошади, как мы неслись, словно единое целое, и как я наклонилась, чтобы на скаку схватить красный флажок, воткнутый в ведро с песком (за что и заработала свою красную ленточку). Усилием воли я заставила себя не броситься бегом к лошади. Я приближалась к ней медленно, цокая языком так, как учил меня отец.

Лошадь меня заметила. Когда я подлезла под колючую проволоку, она подняла голову, навострила уши и перестала жевать сено. Мне даже показалось, что она кивнула головой на длинной шее в виде приветствия.

Мы с сестрой наверняка представляли собой жалкое зрелище – приближались к лошадям, позвякивая уздечками, а за нами тащились пахнувшие перегаром Джоуи и Гордон в длинных пальто и костюмных ботинках. Несмотря ни на что, я почему-то была уверена в том, что лошади, завидев нас, понесутся к нам галопом, как к молодой Элизабет Тейлор в картине «Национальный бархат»[57]. Но выражение темных круглых глаз моей лошади не было радостным, напротив, в них я увидела тоску. Казалось, что в лошадиных глазах было написано: «О Боже, только не это!»

Гордон и Джоуи ничего не понимали в лошадях, и устали смотреть на то, как мы с Лишей терпеливо протягиваем лошадям пучки травы в ожидании, что они к нам подбегут. Гордон заговорщицки присел около нас и, как тренер школьной футбольной команды, объяснил свой план действий. Согласно его плану мы с Лишей должны загонять лошадей в сторону Джоуи и Гордона. Я прекрасно понимала, что ничего хорошего из этого не получится – лошади были гораздо быстрее Гордона и Джоуи, не говоря уже о том, что последние не умели надеть уздечку.

Мы с Лишей наблюдали, как эти двое пытаются поймать животных. Гордон бегал слишком медленно. Джоуи бегал быстрее, но постепенно выдохся. Видимо, в какой-то момент содержание алкоголя в его крови резко упало, и он плюхнулся задом прямо в кучу навоза, отчего у него на плаще появилось большое мокрое пятно.

Самим лошадям эти игры понравились. Когда их преследователи уставали, животные сбрасывали скорость, как бы дразня их.

В то утро мы прошли почти до конца пастбища. Я даже не знаю, сколько километров в тот день мы преодолели. Мы с Лишей вернулись к машине и стали есть крекеры из бардачка. Мы видели, что неудачливые преследователи вышли к границе пастбища, за которой начинались каменные завалы. Лошади стали перебираться через завалы, а мужчины махнули рукой и повернули назад к машине. Гордон слегка прихрамывал, а Джоуи каждые двадцать метров останавливался и складывался пополам из-за приступов кашля.

XII. Алкогольный трип

Осень прошла и пришла зима. Снег несколько раз шел, но его было мало, чтобы кататься на санках. Мать уговорила местного доктора выписать ей таблетки для похудания. Получив таблетки, она засунула их во внутренний карман своей сумочки «Коуч» – туда, где раньше хранила детский аспирин. Она утверждала, что таблетки «поднимали» ее в те дни, когда у нее было похмелье и она не могла встать с кровати. Такие дни я называла «днями императрицы», потому что тогда мать ничем не занималась. Она курила и, перелистывая страницы старого номера «Вог», слушала, как блюзовые певицы воют о том, какие все мужики подлецы. В такие дни мы с Лишей не волновались за судьбу мамы. Нам даже нравилось, что она все время валялась в кровати. Но с появлением таблеток все изменилось.

В мамином голосе появились раздраженные нотки. Даже простая просьба о деньгах на школьный обед могла вывести ее из себя. Она начинала носиться в поисках бумажника, громко хлопая дверьми, и орала постоянно спящему Гектору о том, что тот ленивый сукин сын. На таблетках для похудания самого мелкого повода было достаточно для того, чтобы она начала сходить с ума. После того как мы с Лишей выучили основной ингредиент этих таблеток, которым оказался метамфетамин, мы придумали частушку:

Метафаметамин,

Таблетки от похудания,

Метамфетамин,

Таблетки для офигевания.

Мать действительно похудела. Острым концом ледоруба она проделывала себе новые дырки в ремне из крокодиловой кожи. Кроме того, таблетки сделали мать нечувствительной к алкоголю. Она и до этого могла много пить, но теперь начала пить день и ночь напролет. Ее не рвало, и она не отключалась. Она постоянно говорила с северным акцентом. Она в буквальном смысле перестала спать. За все те месяцы я ни разу не помню, чтобы мама спала. Можно было проснуться в любое время ночи и спуститься в пижаме вниз, чтобы застать ее со стаканом алкоголя и книгой.