Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду - [76]
Мать в Колорадо не рисовала, а землю в Мексике так и не купила. Они с Гектором пили, ругались и возвращались из Мексики, страдая от поноса.
Когда они уезжали в первый раз, нас с Лишей оставили у родственницы Гектора. Это была девушка двадцати лет, которая на социальное пособие воспитывала двух карапузов. Мы называли ее Перти. Она была маленькой и похожей на птичку, с копной черных волос, которые регулярно «приручала», наматывая по ночам на пустые консервные банки. Мне кажется, что двое ее детей были самыми глупыми на свете, но Перти моего мнения не придерживалась, и ее до слез трогало любое клокотание, которое вырывалось изо рта ее чад. «Бедный nanito[58]», – ворковала она, а я только и думала о том, чтобы подушкой придушить ее детишек.
Эти дети не были близнецами, но в моей памяти они остались похожими как две капли воды. У них были огромные, раскачивающиеся на шеях головы, которыми они бились об углы мебели и которые перевешивали их тела, приводя к тому, что дети часто падали на ровном месте. Лиша быстро научилась затыкать этих детей при помощи соски или бутылочки с молоком. Я в это время мрачно читала, сидя в углу.
На вторую ночь нашего пребывания у Перти в дом ворвался ее в стельку пьяный муж. Он орал, и я поняла, что он пришел забрать своих детей. На месте Перти я отдала бы их, не раздумывая, но Перти сорвала с волос консервные банки и спрятала нас с сестрой и своих детей под кроватью, наказав не произносить ни звука. Я лежала под кроватью и смотрела на полоску света, падающую из кухни, в которой Перти общалась со своим мужем.
Мне было сложно сидеть тихо. Даже когда мы играли в прятки, меня чаще всего находили именно потому, что я не могла сидеть тихо. Под мышкой я держала толстого, вонючего и скользкого ребенка, паутина свисала с пружин матраса прямо в глаза, а пол под кроватью был покрыт толстым слоем пыли.
Голоса на кухне становились все громче, а ребенок у меня под мышкой все неспокойнее. Лиша больно стукнула меня по голове, чтобы я утихомирила своего карапуза, и я закрыла его рот ладонью.
Мне кажется, что прошло много времени. Потом раздались громкий звук разбивающегося стекла, быстрые шаги по коридору и вопли Перти о том, что ее убивают. Потом машина ее муженька быстро отъехала от дома.
Мы вылезли из-под кровати и бросились к Перти. Как выяснилось, ее муж разбил головой жены стекло, вставленное в кухонную дверь. Лицо Перти было в крови, и дети начали орать. Я помню, как Перти многословно объясняла полицейскому, как муж угрожал ей, душил, а потом пробил ее головой стекло. На розовой ночной рубашке были мелкие кусочки стекла. Медик «Скорой помощи» наложил Перти повязку на рассеченную бровь.
Во второй раз, когда мать с Гектором уехали, нас оставили у сестры Гектора по имени Алиса. Она была толстой и старой, как и ее муж Ральф. Седые волосы на голове были выложены короной, как у оперной певицы. Алиса была одинаковой в длину и в ширину. Однажды вечером она стояла у плиты, жарила тортильи и спорила с мужем о стоимости автомобильной страховки, как тот неожиданно на нее бросился. Но Алиса быстро отреагировала, ударив его по лбу сковородкой, что мгновенно остановило Ральфа. Когда на следующее утро все мы собрались на завтрак, в центре лба Ральфа была огромная синяя шишка, словно прорастающий рог молодого козла.
После этого инцидента в кухне Алисы я наотрез отказалась, чтобы мать оставляла нас у чужих людей, что похоронило все ее планы о поездках в Мексику. Мать не уезжала из Антилопа и начала проводить время, ходя от одного окна к другому, как и раньше в Техасе.
Однажды в три часа ночи я спустилась со второго этажа и увидела, что мать сидит у пианино. В ее волосах были бигуди. Перед ней стоял высокий бокал с красным вином, а в хрустальной пепельнице дымился «Салем». На пюпитре на пианино стоял раскрытый роман Жан-Поля Сартра «Тошнота».
Для того чтобы я заснула, мать смешала для меня красное вино с «Севен Апом» и принесла в кровать в одной из своих лучших фарфоровых чашек. Пузырьки «Севен Апа» поднимались вверх сквозь красное вино, словно раскаленная лава из центра земли.
До той ночи я уже неоднократно пробовала самый разный алкоголь. Я даже однажды пила шампанское на чьей-то свадьбе. Весь алкоголь, который я пробовала, мне категорически не нравился. Можно было сделать пару глотков папиного соленого пива под устрицы в жаркий день. Но даже от пары глотков я начинала чувствовать себя неважно. А смешанные с кока-колой виски или скотч только обжигали мне горло.
Алкоголь я связывала со ссорами родителей. Много раз ночью в Личфилде, когда родители ругались за закрытой дверью спальни, я пробиралась на кухню, собирала их бутылки и выливала содержимое в раковину. При этом я всегда отворачивала в сторону лицо – мне не нравился и казался опасным запах алкоголя.
Все изменил первый глоток, который я сделала из фарфоровой чашки матери. Я уже сто раз слышала от нее историю, как открывший и создавший первое шампанское монах сказал, что пить шампанское – это пить звезды. Неожиданно я поняла смысл этой истории. Вино с пузырьками показалось мне необыкновенно приятным. «Вот что значит пить звезды», – подумала я. Я чувствовала, словно во рту рождаются новые галактики. Чтобы убедиться в своей правоте, я сделала еще один глоток, другой. И как в первый раз, произошел космический взрыв вкуса, и я почувствовала во рту и в горле тепло. Тепло разлилось по всему телу. В самом центре моего существа словно распускался цветок. Это сравнение я наверняка украла из какого-нибудь стиха, но именно так я себя и чувствовала.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
«Мы и вы – не одно и то же. Вам принадлежат центральные улицы, нам – темные закоулки. Ваше время – день, наше – ночь. У вас есть будущее. Мы живем только «сейчас». Вы нас презираете. Мы вас ненавидим. Вы можете попасть в наш мир. Мы в ваш – никогда. Почти никогда». ЛИЗ МЮРРЕЙ родилась в одном из бедных районов Нью-Йорка в семье наркомана и проститутки. Несколько лет жила на улице. Сегодня – один из самых востребованных ораторов. Выступала на одной сцене со Стивеном Кови, Михаилом Горбачевым, Тони Блэром и далай-ламой.
Как жить, чтобы потом ни о чем не жалеть? Каждый из нас в какой-то момент задается этим вопросом. К сожалению, многое из того, что действительно имеет значение, мы видим только задним числом. Известные психологи Элизабет Кюблер-Росс и Дэвид Кесслер сформулировали правила, которые мы должны знать, чтобы жить полной жизнью. Они о любви и счастье, о потерях и чувстве вины, о прощении и согласии, об убегающем времени и страхе. Эти уроки – опыт жизни сотен людей, подводящих итоги прожитых лет на пороге смерти.
Когда в городе началось массовое истребление, они спустились под землю, в канализацию. 12 мужчин, 7 женщин и 2 детей. 424 дня они провели без света, с ограниченным запасом еды и воды, полные ненависти друг к другу. С одной целью – спасти свою жизнь. Но стоит ли спасать такую жизнь? Реальная история.
Всего за несколько недель эта книга превратила молодую журналистку Джаннетт Уоллс в одного из самых популярных авторов Америки. Престижные премии и приглашения на телевидение, первые строчки в книжных рейтингах и продажи миллионов экземпляров, желание Дженнифер Лоуренс исполнить главную роль в экранизации – «Замок из стекла» по праву можно назвать сенсацией в современной литературе.В этой книге Уоллс рассказывает о своем детстве и взрослении в многодетной и необычной семье, в которой практиковались весьма шокирующие методы воспитания.