Клуб любителей Го - [10]

— Ладно, ладно, — проговорил он примирительно. — Поговорим про эти камни в другой раз!

— Нет! — запротестовал я, — продолжим говорить про них сейчас! Как только разговор доходит до важного, ты ловко переводишь стрелки, а продолжений потом не бывает вовсе. Поэтому я прошу тебя прямо сейчас объяснить мне, что ты имел в виду, говоря про меня как про человека, к рукам которого часто прилипает то, что ему не принадлежит!

Я перешёл в одно из состояний, которое называл «сварливый». Рефлексируя, я чувствовал низкую энергетику, но перейти в более высокое состояние моментально не мог. Я боролся с собой и видел, как Учитель незаметно и тонко помогает в этой борьбе.

— Откуда я знаю, где я захватил эти камни? — изрёк я, посмотрев на свои руки.

На левой, в районе безымянного пальца, я увидел сильное рассечение. Странно, что я не заметил его раньше. Кровь запеклась, и её натекло достаточно много.

— Наверное, один из камней свода всё–таки упал в темноте, но я почему–то этого совсем не помню, — неуверенно произнёс я.

Он неожиданно серьёзно отнесся к сказанному. Взяв мою руку, он долго вглядывался в порез, а затем достал небольшой флакончик и, смочив его содержимым тряпочку, начал оттирать запёкшуюся кровь.

— Ерунда, — сказал я, — видимо, камень был небольшой, так как, я чувствую, что кость не переломана. Хорошо, что это левая рука, правая всегда нужнее!

— Другой руки быть и не могло, — прокомментировал Учитель последнюю реплику. — Ведь ты побывал в Доме Смерти, а смерть приходит с левой стороны.

— Почему ты называешь каменную щель, в которой я пролежал полночи, «домом смерти»? — спросил я, не вынимая своей руки из его чутких и внимательных рук.

— Я называю Домом Смерти не ту каменную щель, в которой находилось твоё физическое тело, а то место, в котором находилось твоё осознание, — ответил Учитель.

— А откуда ты знаешь, где находилось моё осознание? И почему ты называешь место, в котором оно якобы находилось, Домом Смерти?

— Потому что мы стреляли твоим осознанием именно туда, — его глаза смотрели на меня пристально и не улыбались.

— Что значит, стреляли? — удивлённо переспросил я.

— Стреляли — это значит, что твоё тело удерживалось с помощью каменной щели и свода, подобно стволу орудия. А осознание вылетело из него подобно снаряду. Расположение каменной щели таково, что осознание, вылетающее из тела, бьёт в Дом Смерти. Для более точного попадания я положил тебе в руку маленький камушек. Помнишь, ты зажал его в правом кулаке? Этот камушек подкорректировал твою траекторию, чтобы ты попал туда, куда мы целились. В какой–то момент, уже находясь в Доме Смерти, ты выпустил этот камушек из своей правой руки. Это было опасно! И я учитывал эту опасность. Но у тебя хватило ресурсов набрать в руку что–то, что не уступало по тяжести первому камню. В свойственной тебе манере перестраховываться, ты набрал в руку даже больше того, что было в ней до этого. Именно поэтому ты и примчался назад быстрее, чем добрался туда. Я рассчитывал на что–то в этом роде и поэтому похвалил тебя за то, что ты не обманул моих надежд. Ты же решил в ответ обидеться и залезть внутрь одного из своих любимых состояний. Говоря языком японского Го, это было одно из изящных учикоми[28], выполненное нами ловко и умело!

Услышанное не помещалось в мой ум. Но сейчас он был занят другим. Произнесённое японское слово открыло какую–то форточку. Из этой форточки в моё сознание начали проникать новые, но вместе с тем знакомые образы. Внутри меня что–то зашевелилось.

— Подожди–подожди! — попросил я, — не так быстро. Я хочу вспомнить всё по порядку. После того, как ты ушёл, я долго слушал ночные звуки и меня увлекли сверчки.

— Я никуда не уходил, — ответил он. — Разве я мог оставить твоё тело на поругание диким зверям и туристам?

Я заспорил о том, что помню звук его удаляющихся шагов. А он продолжал настаивать на своей позиции в нескольких метрах от каменной кучи.

— Ведь если бы я ушёл по тропе, то, как бы смог вовремя вернуться и откопать тебя в тот самый момент, когда тебя пора было откапывать?

Эта мысль показалась мне интересной. А ведь действительно, как он мог оказаться вовремя и откопать меня именно в тот момент, когда я пришёл в сознание? Или проснулся, успокоил я сам себя. Вряд ли он мог слышать моё дыхание, в случае если бы реагировал на его учащение.

— А как ты догадался, что меня нужно откопать? — спросил я подозрительно.

— А что мне было догадываться, — усмехнулся он, — когда твоё осознание влетело сюда с таким стуком? Я думаю, на моём месте любой человек понял бы, что тебя нужно откапывать. Находясь рядом, я тут же принялся за дело, и ты можешь быть уверен в том, что я освободил тебя так быстро, как это было возможно!

Сказав это, Учитель вышел из грота. Он говорил с такой убедительностью, что у меня не было причин сомневаться в его словах. Но всё равно, это никак не подходило для того, чтобы называться объяснением, и не лезло ни в какие ворота. Я слышал, как Учитель мочится на камни. А затем я услышал звуки леса. И увидел, что новый день врывается в меня. Я вышел наружу. Он запахивал куртку. Наши взгляды встретились. Казалось, он говорил мне: «всё происходит именно так, как оно должно происходить. Я не использую тебя в своих интересах. Цели заданы свыше! И нам никуда не деться, не улизнуть. Все перекрёстки очерчены, а звёздные перекрёстки помечены особым светом. И если мы остались живы этой ночью, то всё, что нам остаётся — свободно и красиво шагнуть в новый день. И если этот новый день будет таким же сложным и длинным, как прошедшая ночь, то мы не устанем в нём, не надломимся, не побежим назад, не станем метаться в поисках меньшего или второстепенного».