Клуб любителей фантастики, 2007 - [28]

3

— Мама, мама, — возбужденно кричал белобрысый мальчуган, подбежав к сидящей на траве молодой женщине. — Я пустил папин деревянный кораблик, и он поплыл по реке.

Женщина закрыла старую бумажную книгу в толстой кожаной обложке и аккуратно положила ее под корзину с едой.

— Молодец, ведь папа для этого и сделал тебе кораблик.

— А правда, что папа сейчас на небе? — сильно задрал он голову вверх.

— Ну конечно же, правда, Мишенька, — тоже подняла взгляд женщина. — Он далеко, в космосе, самый главный на космической станции «Альфа», которая направляется к Туманности Андромеды. Ты же недавно с ним разговаривал, по секрету от всех.

— Угу, — задумался ребенок и настороженно оглянулся по сторонам. — Мама, а знаешь, что он мне сказал?

— Конечно, нет, ведь это ваша с ним тайна, наверное.

— Да, наша с папой тайна, но тебе я могу рассказать.

Миша с важным видом подошел ближе и прошептал на ухо маме:

— Папа мне сказал, чтобы я всегда съедал яблоки целиком, вместе с семечками.

Мама сделала такой вид, будто действительно была очень удивлена и обрадована этим откровением сына. Она достала из корзины большое красное яблоко и вручила его Мише:

— На, грызи.

— Мам, а знаешь, что я по секрету сказал папе? Что я его люблю и обязательно стану самым главным космонавтом, как он.

Мишенька Захаров, крепко держа яблоко обеими руками, с трудом надкусил его и побежал вдоль речного берега, зорко наблюдая за удаляющимся деревянным суденышком.

Яблоко он съел целиком.

№ 5

Татьяна Томах НЕ ПОТЕРЯТЬ

Утром под окнами опять бродила эта девчонка и звала какую-то Динку. Витька не выдержал, и, не обуваясь, прямо в тапочках, вылез в окно. А что, если теперь — первый этаж. Влажные желтые листья немедленно прилипли к подошвам. Ух, мама заругается, если грязи нанести.

— Ты чего потеряла?

Можно было и не спрашивать — девчонка лет семи, с двумя смешными тощими косичками держала в руке собачий поводок.

— Динка, моя собака, спаниель, — сказала девчонка, глядя на Витьку очень грустными глазами. — Белая, пятно черное на спине, ушки длинные…

Было похоже, что девчонка повторяла это описание не раз.

— Вот, посмотри, — она выудила из кармашка комбинезончика маленькую фотографию, изрядно обтрепанную по краям. На снимке была та же девчонка, только не грустная, а хохочущая. Она сидела на траве, обнимаясь с черно-белым спаниелем. Собака, излучая всем — положением хвостика, изогнувшегося тела, выражением морды — восторг и абсолютное счастье, вылизывала девочке щеки.

— Давай вместе поищем, — предложил Витька, немедленно представив, что бы он чувствовал сам, потеряв свою собаку, о которой так давно и безуспешно мечтал.

— Спасибо, — сказала девчонка и заулыбалась…

Обратно в окно он залезал под разгневанным взглядом мамы.

— Ты в первый же день в школу хочешь опоздать? — поинтересовалась она.

— Мам, ну… Тут девочка собаку потеряла, спаниеля. Я искать помогал.

— А, — сказала мама, неожиданно смягчаясь. — Так это Катя. Она немножко, э-э… Собака-то уже полгода как пропала. Родители все время предлагают Кате нового щеночка купить, а она сразу в слезы. До сих пор каждое утро свою собаку ищет. Бедная девочка…

Учительница была похожа на андроида из «Звездных войн». Глаза круглые, злые, а рот собран в тонкую нитку — будто скрепка, вбитая между тетрадными листами. Ее резкий голос заставил вздрогнуть, а от взгляда захотелось залезть под парту. Влип, решил Витька. Вообще, с этой новой школой он, похоже, влип. На перемене какой-то белобрысый чуть не сшиб его на пол, гаркнув в ухо: «Подвинься, очкатый!». Следом за белобрысым еще трое на бегу по очереди больно ткнули Витьку кулаками в бок, эхом повторив: «Подвинься, очкатый!».

Да и тема сочинения была еще та: «Как я провел лето». Витька с тоской покосился на одноклассников, увлеченно строчащих предложение за предложением. «Да никак я его не провел», — подумал он. Сначала готовился, как обычно, ехать к бабушке Вике. Там речка; лес; лошадь Машка; ребята, которые уже сто лет знали Витьку, и не били кулаками в бока, и не обзывались «очкатым»; да, еще вкуснющие бабушкины оладьи с яблоками. А потом мама сказала, что надо привыкать к новой жизни и к бабушке Вике он больше не поедет. А почему? Ведь даже папа приглашал. Неважно, что приглашал, отвечала мама, теперь у папы новая семья и у бабушки Вики будет жить тетя Марина с маленьким сыном. А что, Витька теперь уже не папин сын? Но у мамы он этого спрашивать не стал — она и так здорово расстраивалась… Наверное, привыкать к новой жизни ей не нравилось так же сильно, как Витьке. То есть не совсем чтобы к новой — папа-то уже давно с ними не жил; но теперь мама сказала, что все определилось окончательно. И после того, как это что-то определилось, они с мамой зачем-то переехали в другую квартиру, и Витьке пришлось идти в другую школу. А мама в последнее время стала какая-то дерганая: то кричала на Витьку, то потом извинялась, то тихонько плакала по ночам, когда думала, что Витька не слышит. В общем, ничего хорошего в этой новой жизни не было.

Витька вздохнул и аккуратно вывел на чистой странице: «Этим лето я, как обычно, ездил к своей бабушке Вике в деревню…». Конечно, врать не очень хорошо, но раз эта новая жизнь такая паршивая — надо же как-то выкручиваться?