И потому, что нам не удалось привлечь на свою сторону всех этих людей, мы не одержали окончательной победы. Однако это еще не самое страшное. В конце концов все можно начать снова теми же методами. Но наши неудачи во многих подорвали веру в силу нашей идеологии. Сами знаете — правы только сильные. Когда же мы проиграли, везде стали трубить, что фашизм порождает зверства…
— А разве не так?
Ларе покачал головой.
— Любая жестокость — только издержки при достижении великой цели. Да и потом, к кому они применялись, кто страдал от них? Только те, кто не понимал нас, кто не был с нами согласен, то есть к людям, не достойным того самого общества, которое мы хотели построить. Так должны ли мы переживать за них? Наше великое дело стоило таких жертв.
Пьер слушал старого фашиста-фанатика и понимал, что пока тот не сказал ничего нового. Ларе был прав: их так называемое «великое дело» не умерло. Оно жило, хотя и тайно. Инспектор знал и это, но он никогда не предполагал, что столкнется с человеком, который не только верит в живучесть давно развенчанных идей, но и работает на них.
— Наше великое дело, — продолжал Ларе, — не победило потому, что при методах формирования ново о человека, существовавших в ту пору, было невозможно охватить огромные массы народа, необходимые для создания нового общества. А любые хорошие идеи погибнут на корню, когда они не соответствуют научной базе.
Но вот сейчас настало время нашего торжества. И творец всего этого я — Этьен Ларе…
— И какую же роль вы уготовили мне? — опросил Тексье.
— Все зависит только от вас, — ответил Льре вполне серьезно. — Если вы пойдете с нами сейчас, причем добровольно, вы будете среди повелителей. Нам нужны свои люди в полиции. Ну а нет — так я буду вынужден изготовить из вас послушного исполнителя, вроде тех, что вы видели несколько минут назад.
— Как это «изготовить»? Человек — не робот, он всегда остается тем, кем хочет быть.
— Вы хотите знать, как можно заставить вас служить нам помимо вашей воли? Когда я получил наследство и, поселившись здесь, взял фамилию прежнего владельца этой виллы — мои друзья помогли мне в этом, — я занялся формированием новых людей всерьез. Я думал и о тех методах, которые разрабатывались в некоторых концлагерях. Это различные медикаменты, газы и тому подобное. Они почти что лишали людей рассудка, превращали их практически в послушных животных, в бездумных рабов. Такая метода меня не совсем устраивала, и я решил оттолкнуться от кибернетики. С помощью компьютера и специальных приборов, подчиняющихся приказам машины, можно выработать соответствующие импульсы, такие же, как и биотоки в человеческом организме. Опыты же по компьютерному обучению людей, когда человеку надевают на голову специальные датчики, доказали, что каждый из нас способен непосредственно воспринимать всю информацию, которую диктует ему компьютер.
Я понимал, что, разработав соответствующую программу для компьютера, можно таким методом не только вводить в мозг человека азы нашей идеологии, но и менять в угодном нам направлении его психику. Точно так же можно и стирать из мозга все, что мы считаем ненужным. И тогда наше дело имело бы людей трех категорий: тех, кто идет с нами сознательно, веря в нашу идеологию; среднее звено — обработанных моим методом людей — сторонников нашего дела, беспрекословно подчиняющихся элите; третье звено — это более далекая цель, за которую мы возьмемся, уже придя к власти. Я имею в виду создание безропотных рабов — вроде тех, каких пытались в свое время создать с помощью различных химических воздействий…
Работал я долго, и в конце концов мне удалось добиться желаемых результатов. И вот, когда на слете друзей великого дела я доложил обо всем, что удалось достигнуть, руководство одобрило мой план. Тем, что мог делать я, мы добивались сразу нескольких целей. Цель, так сказать, идеологическая: теперь мы при случае могли бы сказать, что не наше дело порождает фанатизм и жестокость, а что они просто заложены в каждом человеке. Ведь доказательств того, что я делаю с людьми, нет и не может быть. Вторая цель: кадровая — мы можем получать людей, преданных нам, не способных слишком долго размышлять, а могущих только выполнять наши любые приказы. А потом сможем обрабатывать миллионы людей для перевода их в третье звено. Те четверо, которых вы видели сегодня, — не единственные представители второго звена, с кем я работал. Просто этих я оставил себе как слуг и охрану. Таких уже много, и они только ждут приказа.
— Но, судя по семи убийствам, вы уже отдали такой приказ?
— Не совсем так. Четверо понадобились для опытов. Врача было необходимо убрать. Один из обработанных попал в аварию и был доставлен в больницу. Сильная травма что-то нарушила в его психике, он начал заговариваться и брякнул что-то такое, что вызвало у этого врача подозрения. Так что это была вынужденная мера. Ведь внешне мои люди не отличаются от обычных. Я как бы рассекаю их сознание, уничтожая одну, не нужную для нашего дела гуманную половину и оставляя другую — необходимую нам. Именно это и породило мою метку — рассеченное пополам лицо. А вписывать в мозг наших людей мне приходится не так уж много — фанатическое подчинение да кое-что из идей. Людей второго звена мы называем «серой компанией», потому что все они должны быть умственно совершенно одинаковыми.
