Чтобы скрыть случившееся, Гелю потребовалось проявить величайшие усилия. И вот, несмотря на это, в течение оставшихся минут, как раз тогда, когда связь между нами прервалась, он сумел заложить в автомат содержание своих просьб, контроль за трассой моего маршрута, все свое настроение. Это спасло меня.
Я шел в уверенности, что меня ждут, что мне обязательно помогут; тем временем истекали последние минуты жизни Геля. Только чувство связи с живым человеческим существом дало мне силы прорваться через эти хребты, обрывы, лабиринты чужой планеты.
— Но в конце-то концов дело было сделано именно автоматом, — то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Мирон и встал с кресла.
— При чем тут автомат, — улыбнулся Эрик, и складки на его лбу разгладились. — Я имел дело с голосом, душой Геля. Я шел не волне человеке. И если бы малейшее сомнение в этом посетило бы меня тогда, не сидеть нам сейчас вместе на этой террасе вот у этого моря.
Эрик тоже встал, подошел к перилам. Небо разгоралось ярче и ярче сразу над всей каймой моря. Легкое волнение успокоилось совсем, и стеклянное, но живое море отразило гладью все краски вспыхнувшего неба, обещание жаркого прекрасного дня, радости тела и души, которые несет в себе ослепительный приморский день. Полоса пляжа уже блестела золотым, телесным переливом, манила свежими, умытыми ночной волной песками.
— Пойдем, — сказал Эрик.
И, уже ни о чем не говоря, мужчины зашагали к морю.
Перевел с польского Вл. ГРИГОРЬЕВ