Клуб любителей фантастики, 1959–1960 - [61]

— А как же… я? — наконец нарушил молчание генерал.

Министр вздохнул.

— К сожалению, извлечь аппаратик нельзя. Это грозит серьезными мозговыми осложнениями… Но стоит ли слишком расстраиваться из-за такого пустяка? Ведь совершенно очевидно, господин президент, что «НМ» вас никогда ничем не потревожит. Уж кто-кто, а генерал Тинилья, наш преданный друг и союзник, разумеется, навсегда гарантирован от каких-либо нелояльных мыслей! А присутствие аппаратика в голове, говорят, даже поднимает общий тонус…

Только сейчас генерал осознал всю бесповоротность случившегося. Слезы выступили у него на глазах. Значит, ему теперь никогда нельзя будет даже мысленно ослушаться этих проклятых…

Новый удар по затылку прервал его мысли. В следующую секунду министр схватил Тинилью за плечо и изо всех сил начал трясти. Затем лицо министра вдруг исказилось и превратилось в усатую морду полковника Ундерса. «Вставай!» — потребовал полковник неожиданно тонким голосом.

Генерал попытался его оттолкнуть… и открыл глаза.

— Да вставай же наконец! — нетерпеливо повторяла жена, тряся его за плечо. — Ундерс велел тебя немедленно поднять. Говорят, что ты ему срочно нужен. Он уже больше минуты ждет у телефона…

— Полковник Ундерс?! — Генерал как ужаленный вскочил с постели. — Значит, это не сон?!!

— Что с тобой? — изумилась жена. — Какой еще там полковник? Говорю тебе, звонит Ундерс, посол…

При этих словах генерал, наконец, пришел в себя.

— Ах, да… — облегченно вздохнул он, торопливо ища ногами ночные туфли. — Но какое удивительное совпадение!..

— Боже мой, Хуан! — вдруг всплеснула руками жена, заметив на затылке супруга свежий синяк. — Ты что, стукнулся головой о спинку кровати?

— Мне приснилось, что они меня подключили… — пробормотал генерал, смахивая со лба капли холодного пота.

И, забыв накинуть пижаму, он опрометью помчался к телефону.

Ник. Шпанов ДА ИЛИ НЕТ?

Отрывки из романа　

Техника — молодежи № 10, 1960

Рис. Р. Авотина

Мы предлагаем читателям отрывок из нового фантастического романа Ник. Шпанова «Ураган». Действие происходит в СССР в недалеком будущем. Группа советских людей работает над созданием новых летательных аппаратов, развивающих скорость выше звуковой. Одним из главных героев романа является советский летчик-гиперзвуковик Андрей Черных. Публикуемый отрывок — страничка из его жизни.

Анна Андреевна глядела в стол, чтобы не встретиться взглядом с прозрачно-голубыми глазами мужа. Небось он лучше нее понимает, чем угрожает сыну работа. Все, решительно все, с чем имел дело Андрюша, была смерть. И во имя чего?

— Во имя чего?! — она подняла голову и прислушалась, словно это сказала не она. Посмотрела на Алексея Александровича и повторила: — Во имя чего?! Ах, боже мой, не делай вид, точно не понимаешь. Как будто ты не отец, словно у тебя… — сбилась, не решившись досказать, что у мужа нет сердца.

— Не знал, что у тебя бывают такие мысли, — грустно покачивая головой, сказал Алексей Александрович. — Ты что же, хочешь, чтобы наши дети возлежали в этаком блаженном ничегонеделании среди дубрав и ловили бабочек? Хватит, мол, трудностей, пришедшихся на долю отцов? Этими нашими трудностями мы заслужили покой, счастье и что-то там еще для них, для наших детей и для детей наших детей? Так? Что ж ты молчишь?

Анна Андреевна потупилась. Казалось, ей не под силу говорить и даже слушать его. Потом продолжала чуть слышно:

— Ты и такие, как ты, бросаете их в черноту мирового пространства. Подумать только, чернота, одна чернота! И холод. Зачем? Неужели нам мало того, что есть здесь? Швырять своих детей бог знает куда…

— Они сами себя туда швыряют.

— На гибель?

— Почему гибель, а не победа?

— Над кем, над чем, для чего?

— А что, пусть бы оставались у ваших юбок? Нет. Пускай летят хоть на Марс. Это их право. Право их поколения. Мы делали революцию здесь. Их это уже не удовлетворяет. Дети, которые хотят только того же, чего хотели мы, — нестоящее повторение нас самих… Помнишь, как он сказал: «Быть вашим переизданием? Нет!»

— Ну да, ему непременно нужно не то, что у других, а что-то необыкновенное… Ведь дети родятся для счастья, Алеша. Они должны жить легче нас.

— Вот этого-то мы и добиваемся.

«МАК» стоял на наземной стартовой площадке, молчаливый, железно-равнодушный к возившимся вокруг него людям. Таким же равнодушным он оставался и тогда, когда к нему подошел Андрей. Машина была машиной, готовой подчиниться воле Андрея, но с такой же силой готовой оказать ему сопротивление: пусть только он забудет, упустит что-либо в ее повадках. Готовая вознести его за пределы атмосферы, машина с жестоким равнодушием ударит его о Землю со всей силой, какую ей сообщит двигатель в восемьдесят тысяч лошадиных сил. Душою бездушной системы, склепанных, сваренных и склеенных деталей был он, Андрей, но «МАК», не задумываясь, уничтожит эту душу при малейшей ошибке в управлении им, при любом ослаблении надетой на него человеком узды.

Длинноносый, со скошенным лбом, «МАК» не отличается красотой. Крылья едва намечены, словно недоразвитые отростки; трудно себе представить, что на этих тонких, как бритва, жабрах на краю стратосферы может держаться самолет. Глаз летчика, воспитывавшийся на стройности плавных форм, с неудовольствием задерживается на всем угловатом, что торчит из корпуса «МАКа». Хвостовое оперение кажется ступнями, повернутыми пальцами назад. Обрубленные кромки почти противоестественны: угловатый подфюзеляжный киль окончательно лишает машину привычной стройности. А куцые стальные лыжи, еще не подобранные внутрь фюзеляжа и торчащие, как хвост доисторического ящера, возвращают мысль куда-то в глубину веков. Необходимые далеким предкам «МАКа», чтобы, не капотируя, ползать по земле, и потом отмершие из-за полной ненужности, эти лыжи вдруг снова появились, как разросшийся атавистический аппендикс.