Клуб, которого не было - [5]

Ну, икра.

Отечественного производителя – поддерживаем. Загадку загадываем. Интригу интригуем. Привлекательный, доступный, достойный москвича и гостя столицы продукт. Демократичный, по здешним меркам. Четыре буквы – и звучит.

Краем глаза замечаю, что среди молекул, заполонивших лист перед Игорем, его рука начинает выводить мелкие кружки. Заработало.

Вечно невидимый владелец (проживает в телефонной трубке Игоря, реже – в моей) название «Икра» утвердил за 14 секунд. Для верности договариваемся писать «IKRA».

– Московский Комсомолец – 95, – сопротивляюсь я. – Французское с нижегородским.

– С русским мы рискуем остаться непереводимыми для иностранцев. С латинским ты будешь жить в начале всех клубных расписаний, – резонно замечает Игорь. – Два параллельных названия дадут разночтения. А ты же не хочешь называть клуб «Caviar».

«Кавьяр» – не хочу. С такой фонетикой да с требованиями городских властей писать название по-русски нас примут за филиал соседней грузинской закусочной (она, кстати, очень даже ничего – дружественных Billy's Band и «Ундервуд» оттуда клещами не вытащишь). Смиряюсь с «IKRA» – куда там, каждому нероссиянину понятно. По крайней мере, ничего плохого, согласно «гуглу», слово на других языках не значит. И японцам понравится – у них есть своя «икура», общий корень вроде.

В разговорнике, выпущенном к московской Олимпиаде, свидетельствуют летописцы, подобные лингвистические барьеры снимались просто:

– Gde u vas na stancii kipjatok?

И все понятно.

***

– Прямо звезда сериала! «Не родись красивой»! – язвит менеджер Катя.

Катя это о Юле. У двадцатилетней Кати курносый носик, обманчивая улыбка пай-девочки, опыт работы в бандитском ресторане, железная хватка, хороший девичий удар – и Катя решительно неправа.

Мы с Юлей облазили весь клуб, включая полутемный балкон из фанеры в бархатных рюшечках, свидетельство былой роскоши, – ему недолго осталось. Юля Юденич – миниатюрная барышня с уверенным контральто. Яркая брюнетка. Точеный профиль – как со старинной камеи. Живет с мамой и мужем-диджеем на Профсоюзной. Промоутер на перепутье. Пережила не одну клубную эпоху, ни в Берлине, ни в Лондоне никогда не была – зато в тусовке знает каждую собаку. Своего клуба и своей резиденции нет.

Я о Юле узнал от коллеги: пока жил по заграницам, Юля подняла в Москве новый клуб «Мио». Было это в начале 2000-х, любимый Юлей суховатый тек-хаус был на острие, а на тесном танцполе, как говорят наши официанты, было мясо. Юля тогда посмотрела регалии на моей визитке, вежливо отпустила пару дежурных фраз, удостоила ледяной улыбкой и не предприняла попытки срочно сдружиться с ходячей бесплатной рекламой в моем лице – что делал на ее месте каждый второй коллега по цеху. Уважаю сильных женщин.

Я не ищу именно тек-хауса и гигантского будущего, что греха таить, за ним не вижу. Но хочу, чтобы в клубе ночью была жизнь. Самодостаточная, настоящая – без дискотеки по 150 руб. (девушки – бесплатно) для тех, кто поднабрался и не смог найти выход после концерта. Концертов мы и сами напридумываем. Но клубом – не для меломанов, а для тех, кто раньше полуночи из дома не выходит, – заниматься должен кто-то другой. Работать на свои собственные лавры и чуть-чуть на наши.

Юлин план действий – пятничная резиденция с живыми электронными музыкантами, диджеями (с радостью замечаю в списке энциклопедистку Хельгу и шоумена Би-Войса), свежими лицами, которые станут курсировать из «Пропаганды» к нам и далее в Mix – мне нравится..Нутром чувствую – люди к Юле придут. И ничего, что в плане написано «Целью данного мероприятия является…» и «автопати» – через проверочное «автосервис». Пока я в Европе по случайным клубам скитался, Юля здесь правильные знакомства завязывала.

Менеджер Катя усомнилась, есть ли у Юли в баре право на скидку, – Юля на нее так посмотрела, что Катя ретировалась в другой конец зала. Право у Юли есть; Юля с этого момента – промоутер собственной резиденции в клубе «Икра». Мы договорились.

Олега Магди я почти не знаю – я писал о нем, когда у него была резиденция в «Гауди», краснел, когда корректура арабское «Магди» в шотландское «МакДи» превращала, и ругался с редактором, когда текст про героически отловленного Олегом Рикардо Виллалобоса (вот где культуртрегерство!) сокращали до плевочка.

С Катей Антишанти мы знакомы с тех пор, как она (прогрессивный телекорреспондент нового телеканала СТС) приезжала ко мне (пресс-атташе молодого лейбла «Снегири») снимать Найка Борзова и «Нож для Frau Muller» – жутко актуальных артистов. До того, то бишь, как стала непререкаемым авторитетом в виджеинге.

Антишанти должна была приехать утром, Олег – после обеда, но в городе пробки, и планы летят вверх тормашками.

На метро из моих знакомых ездят только профессора и командированные дипломаты, ну и я сам с недавних пор: предложить пересесть на метро – опасное предприятие, могут и не понять.

Количество денег, времени, бизнеса, не случившегося за время стояния в пробках, – не могу взять в толк, почему никому до этого нет дела. То есть понятно, конечно. С незатонированными стеклами в Москве можно таких картинок с выставки насмотреться, что ночью за железными дверями не уснешь, пахучее метро – вообще не для шаткой психики, а с ребенком, кроме как на машине, по городу передвигаться – просто опасно для здоровья. Весь этот беспробудно стоящий бангкок сбивает с толку – какими деньгами и каким терпением надо обладать, чтобы стоять, прижавшись друг к другу, часами изо дня в день. Москвичи – выдающейся гордости люди.