Клуб Кавалера - [3]

– Отец Винченцино – осел. Если его беспокоят трубы, пусть заткнет себе уши. Все это только выдумки и предлоги. Не было, ведь труб, когда он голосовал против меня. Да и синьор Винченцино…

– Он воздержался от голосования.

Когда разговор переходил на эту тему, кавалер кратко обрезал его. Брак дочери, отложенный отчасти из материальных соображений, но главным образом из-за выборной борьбы, был настоящею занозою в его сердце. Пока дела не примут иной оборот, было бесполезно думать и рассуждать об этом деле. Дочка, бедная девочка, была умнее мамаши и никогда не говорила о своем браке. Но в будущем году… после выборов!..

По этим причинам кавалер отдался своему клубу телом и душою; в городе это собрание называли даже клубом не отставных, а кавалера. Он устроил также воскресную вечернюю школу для неграмотных членов. Половина членов числилась уже в выборном списке и омрачала, по его мнению, сон господ из городской думы.

Итак, трубы беспокоили его? Но в июле в день выборов они обратятся в трубы на страшном суде!

Воображение рисовало ему картину его маленького войска с ним во главе, шедшего подавать голоса под звуки труб, точно на осаду, и одерживающего полную победу. А пока он устраивал воскресные прогулки и экскурсии с вином, хлебом, жарким, орехами и сухими винными ягодами, чтобы поддерживать в членах клуба веселое настроение и единство духа. Все это приводило в отчаяние донну Беатрису, которая обрушивалась также на Чиполлу, когда он являлся к ней и говорил.

– Синьор кавалер сказал, что хлеб он купит у Северино, а вино возьмет из маленькой бочки. Я разбавлю его, барыня.

Но так как он сам спускался в погреб, то никогда не разбавлял его.

– Убирайтесь все прочь отсюда, – сердито кричала донна Беатриса, хоть и бранилась теперь меньше прежнего в виду приближения выборов. Она решила посмотреть, что-то будет.

Это было интересное зрелище.

Трубы клуба Отставных действительно напоминали в тот день трубы на страшном суде, гудя по всем улицам города с разсвета до поздней ночи, точно в городок был взят приступом. – Да здравствует кавалер! Да здравствует кавалер. Ура!

* * *

Победа оказалась, впрочем, далеко не блестящей. По списку кавалера прошли только двое – он и нотариус Питарра. После выборов кавалер скромно сказал членам клуба:

– Это ваша победа! Это победа ваших прав и треований, а я буду только вашим голосом в думе.

Городской голова был хитрая бестия, ничего что внук каретника (а не сын, как говорила донна Беатриса в порыве гнева); на первом же заседании думы, как только кавалер появился в зале, он пошел ему навстречу, пожал руку и выразил ему свою радость по поводу появления его в их среде. Затем он отвел его в сторону и сказать:

– Дорогой кавалер, мы действовали не против вас, а против тех людей, которые окружали вас. Сегодня же дума сумеет дать вам место, которое вы заслуживаете.

В воскресенье вечером в залах клуба состоялось большое празднество по случаю выбора кавалера в гласные. Донна Беатриса была так довольна, что согласилась бы выставить не одну, а две бочки вина и прикончить даже запасы орехов и сухих винных ягод. Но на следующее утро она сказала мужу:

– Ну, теперь довольно, вы – гласный. Подумайте-ка лучше о своей дочери.

Дон Миммо решил добросовестно исполнять обязанности гласного. Разве он мог служить сразу двум хозяевам? Ему пришлось поневоле запустить клуб. Чиполла был больше всех недоволен этим. Прогулки и экскурсии прекратились, а кавалер очень часто стал посылать его по прежнему работать на поле.

Отставные ворчали:

– Как? До сих пор не отменен квартирный налог? До сих пор существует пошлина на съестные припасы? Кавалер обещал, что по выборе его в думу, он будет говорить и действовать. А что он говорил? Ничего. А что он делал? Меньше и хуже остальных. Теперь он начал еще преследовать бедных людей за то, что они забрали себе несколько дюймов от большой дороги, принадлежавшей городу. Почему он не начинал с преследования господ?

Некий Бракко особенно раздувал пламя неудовольствия. Он записался в клуб несколько месяцев тому назад тотчас же по возвращении из полка и умел говорить, как по печатному, и браниться по-тоскански, по-пьемонтски, по-романски, так что волосы становились дыбом. Он рассказывал с глазу на глаз то тому, то другому члену клуба, что в Палермо собирались ввести коммунизм и разделить по справедливости между всеми поровну земли и деньги господ.

– Господь Бог сотворил всех людей равными. Почему же богатые едят, как свиньи, а мы должны умирать с голоду? На земле нет справедливости, мы вынуждены завоевывать ее своими собственными руками.

Клуб Отставных, Земледельческий и Рабочий Клубы заключили тесную дружбу после избрания кавалера в гласные.

Так как Бракко был шорник и имел мало работы, то он проводил целые дни в клубах, куря, плюясь и проповедуя свои идеи; публика слушала его с большим вниманием, чем настоящего проповедника, потому что у него можно было спрашивать объяснений делать ему возражения и аплодировать, когда он кричал, подкрепляя свои доводы обычными крепкими ругательствами:

– Мы тоже введем у себя коммунизм. Подумаешь,