Клошмерль - [34]

Итак, благодаря стараниям Бабетты Манапу и г-жи Фуаш, которые непостижимым образом всегда узнавали первыми о малейших событиях в городке, весь Клошмерль проведал об ожесточённой схватке в «Галери божолез» между супругами Туминьон и Жюстиной Пюте. Эта история, преувеличенная и видоизменённая вследствие пересказов, в конце концов, изобразила столкновение в «Галери божолез» как великую битву, где обе дамы вырывали друг у друга волосы и пытались вцепиться в лицо ногтями. Что до Туминьона, то он тряс противницу своей жены «как грушу». Нашлись даже такие, которые утверждали, что слышали вопли. А некоторые уверяли, что видели, как нога Туминьона с силой устремилась по направлению к сухощавому заду «Пютешки».

Кроме того, толковали, что старая дева, притаившись около занавески, внимательно наблюдает за прохожими, не упуская из виду все вольности, которые позволяют себе иные мужчины, расположившись около стены «Тупика».

Всё это происходило в самом начале июля. В том году грозы миновали уголок провинции Божоле, где расположился Клошмерль, виноделы уже покончили с окуриванием, погода была великолепной. Теперь оставалось только чесать языки, да выпивать в своё удовольствие в ожидании времени, когда созреют виноградные гроздья. Вылазка Жюстины Пюте заинтересовала весь городок, воображение горожан неустанно вышивало по этой героико-комической канве новые живописные узоры…

В один прекрасный день об этом заговорили в кафе «Жаворонок», и образ старой девы вызвал у учеников Эжена Фаде дерзкое желание порезвиться.

– Если Пютешка так любопытна, – говорили они, – нетрудно это любопытство удовлетворить.

И как только наступил вечер, они направились всей компанией в «Тупик монахов». Экспедиция была организована с военной чёткостью. Зайдя в «Тупик», шалопаи выстроились шеренгой, вызвали Жюстину Пюте, чтобы она ничего не пропустила в предстоящем спектакле, а затем по команде «сабли наголо» исполнили отвратительное непотребство. Они испытали огромное удовольствие, увидев, как за занавеской метнулся силуэт старой девы.

И с тех пор сатурналии подобного рода сделались каждодневным развлечением. Можно только пожалеть о безрассудном поведении горожан, которые с удовольствием наблюдали за всеми этими непристойными проделками и даже посмеивались исподтишка. Впрочем, эту несознательность, как и многое другое в нашей истории, следует объяснить недостатком развлечений, от которого страдают жители маленьких городков. К тому же обитатели Клошмерля были склонны к снисходительности, если речь шла о молодых парнях: «подвиги» мальчишек были связаны в их представлении с очарованием и свежестью юных лет. Женщины тоже относились к этим выходкам с явной благосклонностью. Но, разумеется, мирные жители городка не могли предвидеть, что эти гадкие игры окажут гибельное действие на рассудок старой девы.

Мы предпочли бы обойти молчанием эти предосудительные шалости. Но они оказали немалое влияние на события, которые произошли в Клошмерле. Впрочем, вся история человечества заполнена подобными проказами, альковными подвигами, всяческими безобразиями, невольно предопределившими великие события и гигантские катастрофы. Герцог Лозен прятался под кроватью, подслушивая королевские вздохи, чтобы перехватить в интервалах страсти тайны государственной важности. Екатерина Великая, беспокоясь о потомстве дома Романовых, поручила одному из любовников проделать операцию интимного свойства над своим державным супругом. Позднее она добилась и того, что новый консорциум любовников предал вышеупомянутого супруга насильственной смерти. Нерешительный монарх Людовик XVI коротал время за всякой чепухой вместо того, чтобы активно заниматься своей Марией-Антуанеттой. Молодой генерал Бонапарт, с худощавой фигурой и трагической бледностью на лице, сделал карьеру благодаря изменам своей Жозефины: если бы креолка не имела таких политичных бёдер, гений её мужа никогда не смог бы реализоваться. А что касается всевозможных принцев, предававших мир огню и мечу ради прекрасных глаз какой-нибудь дурёхи (необязательно принцессы), то имя им – легион: поводом для Троянской войны послужила случка. И всё это, в сущности говоря, не было ни более серьёзным, ни менее непристойным, чем выходки наших юнцов.

Итак, события в Клошмерле продолжали развиваться. В глубине «Тупика монахов» Жюстина Пюте, исподтишка наблюдавшая за тем, что не имело к ней ни малейшего отношения, заметила предметы, открытые самым простодушным образом и тем не менее оскорбительные для её глаз. Обнаружив своё присутствие, Жюстина Пюте, вероятно, могла бы навести порядок. Но старая дева вознамерилась извлечь из этих невинных эпизодов материал для скандала. Её манёвр, перешедший в деревенскую буффонаду, обратился против неё самой. Преступные предметы агрессивным образом преумножались и теперь демонстрировали себя с бодрой отвагой юности. Отныне все узнали, что старая дева присутствует на этих спектаклях, несовместимых с её положением, и вся округа весело потешалась над ней. Старая дева чувствовала себя глубоко уязвлённой. Унижение она ещё могла перенести. Но были вещи и посерьёзней: отныне одинокая жизнь затворницы стала для неё невыносимой. Случается, люди добродетельны по собственному выбору: существуют добродетели, основанные на раскаянии, унынии или безнадёжности. Но добродетель Жюстины Пюте не была следствием дилеммы, ибо её физическое безобразие не предоставляло ей права свободного выбора. Жестокое предначертание судьбы сделало её старой девой, и никто не мог сказать, страдала она от этого или нет. Существу, лишённому привлекательности, отказывают решительно во всём, вплоть до жалости. Там, где обитатели Клошмерля видели только безобидную шутку, быть может, имела место травля. И травля бесчеловечная. Жюстина Пюте умела подолгу переносить своё одиночество, так как заставляла себя забывать о том, что служит связующим звеном между мужчиной и женщиной. И когда это забвение сделалось невозможным, одиночество старой девы стало поистине невыносимым. По ночам Жюстину Пюте томил горячечный бред, перед ней проносились нечестивые видения. Целые процессии бесстыжих самцов дефилировали перед ней, непристойно склонясь над её девственным ложем. Она просыпалась в холодном поту, одинокая, как всегда. Её воображение, умиротворённое прилежным благочестием и многолетними молитвами, теперь разбушевалось с новой силой, которая всё преломляла по-своему и причиняла старой деве ужасные муки. Измученная Жюстина Пюте решила сделать последнюю попытку и отправилась к самому Пьешю.