Клокард - [22]

– А кто заказчик? Все же не скажете?

– Да не знаю я, Люк! Правда! В таких делах – никаких имен, вы понимаете? Сетевой адрес сервака, куда файло слить, и – все. Работаем на доверии.

– Хорошенькие дела… – Я встал и прошелся по комнате. Еще что ли «Миллера» достать? – Ну а как вы на тот сервер попадете?

Мадам Цуцулькевич улыбнулась с откровенным превосходством:

– И попаду, и файло качну, и никто – ни слуху, ни духу. Оки-доки?

– Оки, – я легонько шлепнул мадам по подставленной ладошке. – Тогда вот что…

Левое оконное стекло с громким звоном разлетелось, в комнату всунулся ствол здоровенного винчестера и заходил туда-сюда; одновременно с этим в закрытую на щеколду дверь грубо забарабанили и раздался решительный голос:

– Служба шерифа! Бросьте оружие на пол и выходите с поднятыми руками, по одному!

– Вот видите, Жужу, – заметил я, прижавшись спиной к простенку между окнами. – А вы говорили – не найдут!

Недооценил я службу шерифа, недооценил! Думал – тихий, сонный городок с вековыми традициями, а поди ж ты! По моим прикидкам, нас должны были обнаружить только часа через три. За это время мы бы успели смотаться.

– И что теперь? – Мадам Цуцулькевич мгновенно оказалась рядом, вне досягаемости винчестера.

– Что-что… – Я достал «беретту». – Лично я собираюсь покинуть эту гостиницу. А вы?

– Ну я…

– Последний раз повторяю! Это служба шерифа! Выходите с поднятыми руками!

– Суксь когда перебивают! – И Цуцулькевич засадила в окно пару пуль из своего «бэби игла».

Посыпались осколки стекла, ствол винчестера исчез, раздался топот и в дверь из коридора несколько раз выстрелили. Но двери в «Попугае» были прочные и толстые, так что пули бессмысленно застряли в старой древесине.

А потом началось: на галерее поднялась жуткая пальба из крупных калибров, в мгновение были разнесены и остатки стекол, и рамы в обоих окнах, – теперь служба шерифа могла войти в номер беспрепятственно, но смельчаков пока не наблюдалось. Все же вооружены мы с мадам Цуцулькевич были неплохо, а в том, что Жужу стрелять умеет (хотя и не любит), многие могли убедиться не далее как в минувший полдень перед «Пауланером».

– И что же теперь? – Цуцулькевич все еще улыбалась, ибо мир был по-прежнему хорош, интересен и крайне добр; а такие пустяки, как арест, не стоит принимать близко к сердцу. И все же рука ее сжимала «бэби игл» решительно и твердо. – Как мы выберемся?

– Я опять же вижу два способа. Геройский и дурацкий. Вам какой по сердцу, Жужу?

– Расскажите подробнее.

В дверь принялись колотить чем-то очень тяжелым. Дверь тряслась и потрескивала.

– Некогда, мэм. Выбирайте!

– Тогда дурацкий!

– Прекрасно! – Я засадил пару выстрелов в дверь и еще три в окно. Колотить на пару секунд перестали, но, убедившись, что пули дверь не пробили, взялись с еще большим воодушевлением. – Раз так, вешайте на себя мою сумку. Повернитесь. Замечательно. – Я вжикнул молнией и вытащил из одного кармана тюбик с пластитом, так хорошо зарекомендовавшим себя в Сарти. – Смотрите за окнами! – И кинулся на середину комнаты, где быстренько нарисовал пластитом неровный круг метра полтора в диаметре, ткнул в серую массу взрыватель и, разматывая тонкий проводок, отпрыгнул обратно, к Жужу. Повалил ее на пол.

– Сейчас будет немного шумно, мэм!

Выхватив «слона», я разрядил его в дверь и близлежащие стены.

Как и следовало ожидать, пули из «слона» легко пробили и то, и другое и вызвали у скопившейся в коридоре службы шерифа самый настоящий ступор, который я дополнил, активировав взрыватель.

Пластит ахнул, обвалив кусок пола в комнату первого этажа, – в облаке поднявшейся пыли я ухватил потерявшую дар речи Цуцулькевич за руку и кинулся в дыру.

– Извините, сэр! Обстоятельства, – раскланялся я с потрясенным нашим появлением седым, голым по пояс джентльменом (он, видимо, предавался водным процедурам), – и под громкие азартные крики «вниз! все вниз!» мы с Жужу вылетели в коридор и понеслись в сторону кухни с оружием наголо («Куда?! – взвизгнула Цуцулькевич. – Не туда! В другую сторону!» – «Не будем спорить, мэм, не время сейчас!»), где без труда отыскали черный выход, оставив поварскую обслугу в полном обалдении от нашей героической прыти.

Мы выскочили в узкую щель между домами, а сзади, уже не так далеко, грохотала, ругаясь и паля нам вслед, погоня. По счастью, слева – всего в паре метров – в брусчатке матово блеснула крышка люка, и я с помощью ножа – знатного, ковбойского, с двадцатисантиметровым клинком – тут же ее вскрыл. Дернул за руку мадам Цуцулькевич, легко опустил ее во мрак, слез сам и аккуратно придвинул крышку на место.

Вовремя – тут же по люку загремели подковки служителей местного порядка, раздались огорченные крики «где?.. где?.. куда делись?» – а в это время я, на ощупь развернув Жужу рюкзаком к себе, нашарил штатный фонарик, включил его и прицепил к жилетке.

– Славно, – заключил я, переводя дух. – Еще один последний штришок – и все. – И с помощью миниатюрной горелки принялся аккуратно заваривать крышку люка изнутри. Горелки хватило как раз на полный круг, после чего полезный инструмент прощально пыхнул и погас.

– Кто вы, Люк? – счастливым голосом вопросила мадам Цуцулькевич, когда с люком было покончено.