Клочок земли - [20]

В это же утро у Гарри начался новый приступ кашля, и два санитара вынесли его из отделения. Мы все интересовались его дальнейшей судьбой, но никто из персонала больницы ничего нам не говорил. А потом прибыл еще один больной, внимание наше переключилось на новенького, и на какое-то время мы забыли о старике Гарри. Пока три дня спустя не прочли в газете извещение о его смерти.

В то время как тело его увозили, мы лишь сожалели, что он не мог послушать речи, которые произносились по радио по случаю Дня Анзака[12].

Дела идут неплохо

Перевод Н. Ветошкиной

Кепа Сэмюэл считал, что дела у него идут совсем неплохо. А в таком районе, как Нгаоре, маорийцам выбиться в люди гораздо труднее, чем европейцам. И начал-то он, можно сказать, на пустом месте.

В шестнадцать лет он ушел из дому на общественные работы; он работал и на холодильных установках, и шофером на грузовике, и механиком на бульдозере, строил дороги. Он бросил выпивать и все время откладывал деньги; кроме того, ему везло на скачках, а в игре в ту-ап он выигрывал столько, что никто бы ушам своим не поверил. Женился он на девушке пакеха, медицинской сестре, и в течение трех лет оба они питались ее больничным пайком. Чтобы ссудить его деньгами, отец влез в большие долги. И этих денег (плюс его собственные сбережения и небольшое приданое жены) хватило на то, чтобы сделать первый взнос за вполне приличную ферму на побережье.

Ферма эта эксплуатировалась уже много лет подряд и была в хорошем состоянии, не то что ферма его отца в долине реки Матити, созданная на голом месте и все время норовившая возвратиться в первобытное состояние. И хотя в зимнее время поля бывали затоплены, земля у него на ферме была хорошая, и, возможно, именно из-за того, что она постоянно удобрялась речным илом. Кепа работал на ней в поте лица, все сам заново отстроил, развел целое стадо коров и в конце концов продал ее, получив почти тысячу фунтов прибыли. Пораздумав над тем, стоит ли отдавать долг отцу, он решил, что не стоит; в конце концов, думал он, отец просто-напросто уплатил ему за те годы, когда он еще школьником работал на отцовской ферме в Матити. Да и вообще старику живется неплохо, все дети выросли, стали самостоятельными и разъехались кто куда.

В руках у него теперь оказалась солидная сумма — этого могло хватить для первого взноса за отличную ферму в самом хорошем месте побережья. Со стариком из-за того долга у него была масса неприятностей — они перестали ездить друг к другу в гости; остальные члены семьи приняли сторону отца, поэтому Кепа стал относиться к ним с холодком, чтобы и они не напрашивались к нему в гости.

Он был очень доволен своей новой фермой. Коровник был прямо загляденье — чистенький, как операционная хирурга. И хотя земли у него было не больше, чем у отца, она вполне могла прокормить девяносто, а то и все сто голов скота. На ферме у него был постоянный работник, а иногда приходилось нанимать еще двух-трех. Это доставляло ему особое чувство удовлетворения. Старик отец всю жизнь сам выбивался из сил, никогда не мог нанять работника себе в помощь, разве что в страдную пору уборки сена, да и то только через день. На ферме в Матити всё глушили кормовые трэды. Черная смородина, ежевика и чайное дерево там больше не росли. Кепа иногда удивлялся, почему отец не продаст эту ферму и не приобретет себе другую, получше. Вечно ему там приходится воевать с зарослями папоротника и камыша. Но, несмотря на это, старик был очень упрям и консервативен. Он вбил себе в голову, что именно этот клочок земли должен переходить в семье из рода в род, хотя стоило ему захотеть, и он бы мог иметь гораздо лучшую землю. Эта сентиментальная привязанность к какому-то паршивому куску земли в старые времена, наверное, считалась вполне нормальным явлением, думал Кепа, но теперь времена другие. Ценность вещей теперь измеряется звонкой монетой, а чувства в счет не идут.

Жена Кепы умела ладить со всеми. Когда она достаточно обтесала мужа, она почувствовала уверенность в себе и стала приглашать гостей в дом; так они перезнакомились со всеми окрестными фермерами-европейцами. Вполне понятно, им всем было приятно знать, что и фермер-маориец может иногда добиться успеха; они ему во многом помогали.

Кепа с женой приняли участие в делах местной церкви, регулярно делали пожертвования и помогали в устройстве благотворительных базаров. Затем Кепе предложили вступить в кружок прихожан. Тут-то все и началось: они с женой стали получать постоянные приглашения в гости, два очень влиятельных лица дали Кепе рекомендацию для вступления в клуб, и в скором времени он был избран в совет местного отделения Фермерского союза. Он купил себе фетровую шляпу — первую в жизни.

Его раздражало, что окрестные маорийцы не проявляли к нему того уважения, какого он, ему казалось, заслуживал. Ведь в конце концов дела его шли совсем неплохо, он действительно процветал, а разве это не должно их воодушевлять и он не заслуживает уважения? Поначалу он с охотой ходил на все празднества маорийцев в их районе, но после первого такого вечера Джоан больше не захотела его сопровождать — прежде всего ей показались отвратительными их туалетные комнаты. И, кроме того, она считала неудобным ходить без приглашения. Кепа объяснил ей, что маорийские празднества открыты для всех желающих, никто никогда не ждет приглашения. Но Джоан ответила, что если люди хотят, чтобы они посещали их вечера в будущем, они должны посылать им приглашение по всей форме. Конечно, ни одного приглашения они не получили, и Кепа обиделся и решил покончить с этим. Если бы их пригласили, Джоан уж, конечно, отклонила бы приглашение; и все же как приятно, когда тебя приглашают. И хотя маорийцы всегда почтительно приветствовали его, встречая на улице по пятницам («Здравствуйте, мистер Сэмюэл!») и кланялись ему, его раздражало, что они продолжали при этом стоять на углу и разговаривать с каким-нибудь оборванным, нечесаным стариком маорийцем, пришедшим прямо из лесу, и не могли прервать разговор и подойти к Кепе.