Клинок Уреньги - [22]

С малых лет приучил прадед Санко не только любить родное поле за селом, леса и горы, но и на каждую травинку глядеть, как на чудо, разгадывать птичий разговор и понимать, почему по веснам кукует кукушка и отчего печальна песня козодоя...

Чудной был прадед у Санко. Богатырь с большущими руками, с чуть сзелена седой бородой и такими же волосами. Сам он про себя не раз говорил: «Ладно я был скроен и крепко сшит в свою молодую пору» А за то, что он был силы непомерной и кого угодно с маху мог сшибить, прозвали деда еще в молодости — Сшибало. Так и дружили старый да малый — прадед Григорий Сшибало да правнук его Санко Соловей.

Как начал себя помнить Санко, то прадеду в ту пору за сто уж перевалило. Радовался Санко, слушая прадедовы сказки, и сам радовал прадеда не только своими песнями, но жадностью, с какой вникал в тайны природы — жизни гор, лесов и зверя. Часто уйдя с прадедом на Копанку (такая длинная была канава, в которой ловили щурят), допытывался внук у прадеда, кто выкопал такую длинную канаву и когда?

И принимался дед Сшибало рассказывать старинную сказку про тех, кто когда-то давно хотел соединить все здешние озера каналом. Но так и не смогли дело до конца довести — костьми легли на каторжной работе.

Ходили прадед с Санко на большак и глядели на проходивших мимо них арестантов, которые, поднимая пыль кандалами, шли в далекий сибирский край. И казалось парнишке, что вот-вот на дороге покажутся кони, а на них работные, которые нападут на стражников и непременно отобьют несчастную ватагу.

...Уходила, как вешняя вода, ребячья пора. Пришла юность. А юность Санки — это уже Октябрь. Великое свершение дум и чаяний многих поколений. Затем мятежные годы гражданской войны, ранняя возмужалость сердца. Гибель брата от рук белогвардейцев. А сам Санко — один из первых комсомольцев на селе.

Как-то раз в Воскресенку из Екатеринбурга приехал представитель, чтобы отобрать из молодежи певунов для обучения певческому мастерству. Тогда в деревне все в один голос заявили:

— Пусть поет Санко Панов — он у нас первый певун и соловей.

Но хоть и приняли его на учебу, учиться Панову не пришлось. Голодные были годы. Отец и мать умерли. Жить было нечем, надо было работать. Соловью стало не до песен. В лесах дороги проводил, землю копал, в лютые морозы речи говорил до хрипоты, призывая молодежь не сдаваться. Мало ли было пройдено дорог, и трудно сказать, где потерял он свой звонкий голос, когда-то так восхищавший людей.

Тяжело было Санку пережить это, но он не пал духом. Голос огрубел, а сердце по-прежнему пело соловьиные песни. Не стал Александр Панов певцом, но на всю жизнь сохранил любовь к народным песням, рассказам бывалых людей. Зародившееся у него с ребячьей поры стремление искать красоту в природе и в человеческих делах не погасло.

Разные бывают увлечения у людей: одни собирают спичечные коробки, другие открытки, третьи — использованные рыболовные крючки — повторяю, мало ли кто чего собирает. Александр Филиппович Панов собрал самые дорогие клады — рассказы народа о замечательных людях Урала.

Панов не писатель и не поэт, но его были звучат, как самые добрые песни о родном Урале. Вот одна из них.

Алая лента

Зимой 1904 года в Петербурге в большом свете немало было разговоров о том, то дочь известного в столице адвоката Кувайцева — Вера — решила ехать учительствовать на Урал.

Многие терялись в догадках, особенно дамы. Дескать, как же это так? Что заставило ее, красавицу, умницу, наконец, богатую невесту, к которой сватался не один завидный жених, бросить все и уехать на Урал? В глухомань, про которую говорили столько ужасов, Там все застыло от морозов. Там в заводах ездят на медведях... Там... Чего только не плели?..

Люди, настроенные романтически, начитавшиеся книг любившие рассуждать о служении отчизне и народу, аплодировали «храброй Верочке», называли ее «декабристкой», но, проводив, тут же забыли. Романтику они любили только в книгах, но не в жизни...

Но какие бы разговоры ни велись в модных гостиных Петербурга, Вера уже ехала на Урал.

Стояли рождественские морозы. Вера дышала на стекло, чтобы через оттаявшее пятнышко смотреть и смотреть на плывущие мимо русские равнины, на засыпанные снегами деревеньки, на бедность и нищету переселенцев, заполняющих вокзалы. И видя все это, она вспоминала последний разговор с отцом и братом. Разговор добрый и мужественный. Отец и брат напутствовали ее не как капризную барышню, ищущую острых ощущений, а как товарища по борьбе. Адвокат Кувайцев, настроенный демократически и связанный с революционерами, понял дочь и ее желание нести семена просвещения в народ.

Брат же Веры прямо дал сестре задание — организовать связь с екатеринбургской организацией РСДРП и начать революционную работу среди рабочих...

Но вот и конец пути — завод Сим.

По дороге в школу Вера как завороженная смотрела на заснеженные горные цепи, на спящие леса, на приземистые дома, поблескивающие на солнце маленькими оконцами, и на синее, синее небо. И, вдруг она явственно ощутила, что у нее началась новая жизнь: позади — Петербург, Невский, гранитная набережная, уютные комнаты родного дома, рояль, библиотека; впереди — революционная работа, школа и долгие дни среди тех, кто жил в этих почерневших домишках.