Клинок убийцы - [5]

— Но… зачем? — сумел наконец произвести Симон.

— Чтобы человечество могло наконец обрести покой! — колдун выпрямился и уставился на него горящими глазами. — Чтобы не было больше убийств, войн, безумия и насилия, которые его бунт против Первого бога принесли в мир!

Симон рассмеялся, парализовавшее его изумление испарилось.

— Что за глупости! Даже если этот мертвец — тот, кто ты говоришь, — чему я совершенно не верю, — что принесли вам ваши усилия? За те два года, которые, как ты говоришь, он был заключен здесь, мир не видел облегчения от насилия и убийств, от войн, грабежей, нападений бандитов вроде тех, что преследуют меня. Более того, сам Рим, средоточие всех земных грехов, за эти два года пережил два самых чудовищных и смертоносных кровопролития, первое из которых было начато префектом Сеяном, второе — безумным императором Тиберием. Во время второго погибла и моя возлюбленная Елена…

Эмоции одолели Симона, и он стоял с горящими глазами, сжимая и разжимая кулаки. Кшастра кивнул с печальным пониманием во взгляде.

— Ты поможешь нам, — сказал он. — Ты понимаешь. Ты поможешь освободить мир от ненависти и зла.

Симон глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться.

— Ты не ответил мне. Если этот мертвец в яме — действительно источник всего зла…

— Он не мертв, Симон. Он даже не спит. Он всего лишь… заторможен. Я уверен, что даже сейчас он способен слышать каждое произнесенное нами слово.

Симона передернуло, но он тут же отогнал страх раздраженным взмахом руки.

— Ты все еще не ответил на мой вопрос, Кшастра! Почему на земле все еще существует насилие?

— Убийца разносил зло в течение многих тысяч лет, — старик пожал плечами. — Можно ли ожидать, что оно сойдет на нет так скоро? Может потребоваться еще много лет…

— И еще, — перебил Симон, — зачем вообще удерживать его здесь живым, если он настолько порочен? Он что, бессмертный бог?

— Нет, Убийца смертен, как любой из нас, хотя, вероятно, он — лучший боец, какого видела земля. Проклятие древнего бога, против которого он поднял свое нечестивое восстание, лишило его надежды на мирную смерть от старости, но только его поразительные воинские навыки и инстинкт выживания позволили ему оставаться в живых все эти годы.

— Тогда я спрошу снова: зачем вы держите его живым?

— Чтобы когда мир очистится от безумия, и на всей земле наступит мир, мы могли предъявить человечеству источник всех их грехов, — Кшастра выпрямился, в его глазах вспыхнул фанатический огонь. — И тогда наш орден сможет показать людям путь, которого им следует придерживаться в будущем, чтобы их не постигло прежнее наказание. И если они отвергнут пути истины, мы сможем вновь пробудить Убийцу!

Симон едва не отпрянул от старика, таким безумием веяло от его влажных глаз и хриплого голоса.

— Другими словами, — заметил он, едва сохраняя ровный тон, — ты и твои собратья по ордену хотите подчинить человечество своей воле.

Кшастра мрачно усмехнулся.

— Мне кажется, Симон из Гиттона, ты составил о нас неверное и извращенное представление. Я надеялся, что ты поймешь. Наш орден думает лишь о благе всего человечества…

Симон услышал скрежет когтей по камням и шелест перьев, и в следующее мгновение крупный стервятник, по всей видимости, тот самый фамильяр колдуна, проковылял с узкой лестницы в зал. Вытянув шею в сторону Кшастры, птица несколько раз хрипло каркнула, хлопая крыльями.

— Орму, мой фамильяр, зовет меня, — пробормотал Кшастра. — Я забыл, что оставил готовиться важное колдовское зелье. Подожди здесь, Симон. Я скоро вернусь.

Сказав это, старик поспешил прочь из зала, сопровождаемый нелепо ковыляющим стервятником.

* * *

Несколько секунд Симон стоял неподвижно, прислушиваясь к затихающему звуку шагов Кшастры. В его сознании зарождалось подозрение. Хотя колдун быстро и без всяких сомнений предоставил правдоподобное объяснение своему торопливому уходу, Симон не заметил в верхней комнате следов приготовления какого-либо «колдовского зелья».

Поэтому как только шаги на лестнице стихли он вышел из зала и начал бесшумно красться вверх по ступеням.

Добравшись до верхней площадки, Симон услышал приглушенный голос колдуна, а оказавшись возле дверного проема, он смог разобрать слова:

— … да, да, здесь он, и вы можете получить его, потому что для ордена он бесполезен. Но вам нельзя приходить сюда. Вам что, недостаточно часто повторяли правила ордена?

— Заткнись, сушеная ящерица! — прорычал хриплый голос. — Мы до сих пор следовали твоим правилам, но всему есть предел. Этот ублюдок убил семерых моих людей, и клянусь Ахриманом, я прослежу, чтобы умирал он по меньшей мере столько же дней.

Симон почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. Он узнал голос Гатака, главаря «кольчужных всадников», и ему не надо было выглядывать из-за занавеса, чтобы увидеть перед собой его украшенное шрамами жестокое лицо, обрамленное косматой черной бородой, безжалостные узкие глаза под густыми бровями и стальной шлем. Негромкое позвякивание доспехов и оружия говорили о том, что в комнате находилось еще несколько человек.

— Замолчи, болван! — зашипел Кшастра. — Я оставил Симона из Гиттона дожидаться в комнате внизу…