Клинок ночи - [35]

Морико инстинктивно попыталась прикрыться руками, на мгновение забыв, что она была обездвижена. Но как только шок прошел, ее уже не волновала нагота. Она все равно смотрела в стену. Было не на что смотреть остальным. Она почувствовала, как кнут ударил по ее голой спине, но не успела напрячься.

Боль была удивительной, хотя она знала, что это приближалось. Кнут ощущался полоской огня, обжигающей ее кожу. Огонь не утихал со временем, но усиливался, когда к нему присоединялись новые удары. Вскоре казалось, что вся ее спина горла, повсюду были раскаленные линии пламени. Казалось, что каждый вдох, движение и мысль тянулись, пока боль терзала ее разум и тело. Она никогда не испытывала ничего подобного. Она дошла до того, что почти приветствовала удары, поскольку они давали ей боль, на которой можно было сосредоточиться.

Она планировала проявить дерзость, но боль была слишком сильной. Она рухнула, крича и плача, когда настоятель стал орудовать с кнутом. Она надеялась, что это принесет какое-то облегчение, но каждый вдох, который она делала для крика, обжигал ее тело. Она хотела умереть, хотела, чтобы боль прекратилась. Почему он не мог просто убить ее?

Небольшая часть ее, настроенная на бой, понимала, что настоятель был экспертом в применении кнута. Ни один удар не попал в одно и то же место. Иногда он позволял кнуту обвиваться вокруг ее туловища, рук или ног. Хуже всего было, когда он при этом врезался в ее грудь сбоку. Это была новая и ужасная боль.

Морико пыталась сосредоточиться, пыталась найти внутреннее убежище, где она могла бы заглушить боль. В перерывах между ударами она вспоминала истории, которые слышала о монахах, которые могли выдержать невероятную боль, не теряя лица. Но настоятель был мастером своего дела, а у Морико не было опыта, на который можно было бы опираться. Он не давал ей достаточно времени между ударами, чтобы сосредоточиться. Они приходили один за другим и сливались в одно непрерывное адское мучение.

Время стало бесконечным, и она изо всех сил пыталась вспомнить, когда ее жизнь не была наполнена болью и страданиями. Она уже ничего не ощущала, даже не осознала, что ее наказание закончилось. Ударов больше не было, только нескончаемое мучение дыхания. Через миг к ней вернулся слух, и она поняла, что настоятель разговаривал с собравшимися монахами.

— …нарушение правил нашего ордена. Сегодня я принес свой меч, символ воинов, от которых мы произошли. Мы — мужчины и женщины со священным заданием защищать мир, в котором живем, ото всех угроз. Если мы не едины, мир падет. Если мы не признаем порчу даже в наших рядах, Три Королевства сгорят.

Настоятель сделал паузу для эффекта.

— Мы признаем в мече предельный парадокс. Это защитник жизни, но он несет смерть. Как великие воины в старину, мы живем в этом парадоксе каждый день, пытаемся понять его. Сегодня меч решает судьбу той, кто нарушила наши заповеди.

Морико очнулась вовремя и почувствовала приближение клинка. Время замедлилось, как и раньше, но ей было нечего делать. Она не могла отреагировать. Она была связана крепко и не хотела жить. Она почувствовала его приближение, бесчувственное и безразличное. Когда он вошел в нее, она даже не смогла отличить его от других уровней агонии, которые она уже испытывала. Но когда она посмотрела вниз и увидела острие лезвия, торчащее из ее туловища, ее кровь сверкала в вечернем солнечном свете, она не могла больше терпеть. Во второй и последний раз за день все перед глазами Морико потемнело, и она охотно ушла в холодные, успокаивающие объятия тьмы.

Глава 11

Рю уже не был мальчиком. Прошло несколько лет, и со стороны он выглядел как юноша. Он был среднего роста, но мускулатура выделяла его среди других. Юноша был подтянутым, мышцы на руках, торсе и ногах были заметными, без детского жира. Он шагал без спешки, воспринимал мир вокруг себя. Шигеру всегда ощущал, как тонкие нити чувства Рю тянулись вокруг него, и это вызывало его гордость. Чувство Рю было почти незаметным для монахов.

Важными для Шигеру были и глаза Рю. Он не задерживался взглядом, а двигал его, впитывал всем, чем мог, информацию о своем мире. Многие ученики в молодости слишком полагались на свои чувства. Шигеру знал, что были способы обмануть чувство, но не все шесть органов восприятия. Шигеру часто говорил Рю, что никто не мог подкрасться к нему, и, вероятно, это было правдой. Рю обращал внимание на людей, когда они говорили, сосредотачиваясь исключительно на них. Когда он это делал, его глаза загорались от восторга от разговора. Всем, кто сталкивался с ним, было очевидно, что он был сосредоточен на настоящем, ему всегда было любопытно все, что его окружало. Но только Шигеру чувствовал, что, хотя взгляд Рю мог быть сосредоточен на одном человеке, его чувство щупальцами распространялось дальше. Мальчик был чудом осознанности.

И он превосходно владел мечом. Даже бы если он не был одарен чувством, Рю, возможно, был бы одним из лучших в Южном Королевстве. В сочетании с чувством ученик Шигеру мог быть одним из лучших воинов Трех Королевств. А ему было всего четырнадцать. Его владение мечом улучшалось по мере того, как он набирался опыта. Мальчик был далеко не на пределе своих возможностей. Были воины, которые могли победить его, но все они существовали в другой жизни. Шигеру подозревал, что через два или три года, если путь мальчика продолжится, он станет намного сильнее своего наставника. Их встреча была невероятной, и Шигеру чувствовал тонкие нити Великого Цикла во всем, что делал мальчик. Приближались перемены, и Шигеру опасался последствий. Они вряд ли будут приятными.