Клинки против смерти - [4]

У входа в пещеру, недалеко от расстеленных одеял, лошади мирно пощипывали бурую травку, и Фафхрд отрывисто проговорил:

- Должно быть, это было эхо.

- Разве может эхо существовать без голоса, - недовольно возразил Мышелов, - словно хвост без кошки, хвост, благоденствующий сам по себе.

- Небольшая снежная змейка как раз и напоминает белый благоденствующий хвост домашней кошки, - невозмутимо отозвался Фафхрд, - да и кричит она таким же тоном, дрожащим голоском.

- Ты думаешь…?

- Конечно же, нет. По-моему, где-то в скале есть дверь, тщательно подогнанная, так что нельзя даже различить швов. Мы слыхали, как она закрывалась, но еще до того он, она, оно, они оказались внутри.

- Зачем же тогда болтать об эхе и снежных змеях?

- Нельзя пренебречь ни единой возможностью.

- Он… она… или так далее… назвали нас сыновьями, - удивился Мышелов.

- Говорят, змей всех старше и мудрее… больше того - он отец всех нас, - рассудительно промолвил Фафхрд.

- Опять эти змеи. Одно можно сказать твердо: не гоже человеку пользоваться советом и одного змея, не то что семерых.

- И все же он - считай, Мышелов, прочие местоимения я назвал - тонко подметил одну деталь. За исключением Северного континента, существует ли он или нет, пути наши паутиной переплелись по всей поверхности Нихвона. И что же осталось, кроме Ланхмара?

- К чертям эти твои местоимения! Мы же поклялись никогда не возвращаться туда. Разве ты забыл это, Фафхрд?

- Нет, но я умираю от скуки. Вот и вино пить я уж сколько раз зарекался?

- Я задохнусь в этом Ланхмаре! Днем - дым, ночью - туман, крысы и вечные помои!

- В настоящий момент, Мышелов, меня мало волнует, жив я или мертв, и когда, и как, и где надлежит мне встретить свою судьбу.

- Теперь наречия и союзы! Ба, да тебе надо выпить.

- Вину не по силам дать мне долгожданное забвение. Говорят, чтобы призрак отстал, надо отправиться туда, где он встретил смерть.

- Да, и чтобы они еще крепче взялись за нас!

- Уж крепче, по-моему, некуда.

- И значит, змей прав и мы действительно боимся!

- А не прав ли он в самом деле?

Спор продолжался в том же духе, пока в конце концов Фафхрд и Мышелов не прогалопировали мимо Илтамара к каменистому побережью, причудливо изрезанным прибоем невысоким берегам, и целый день, а потом и ночь, дожидались там, пока, сотрясая конвульсиями воды, соединяющие Восточное и Внутреннее моря, на поверхность не выступили Тонущие Земли. Тогда они поспешно пересекли их кремнистые парящие просторы - день был жарким и солнечным - и снова оказались на Мощеной Дороге, но теперь направляясь обратно к Ланхмару.

Поодаль с каждой стороны дороги гремели грозы-двойняшки; на севере над Внутренним Морем, к югу - над Великим Соленым Болотом. Друзья приближались к владетельному городу; башни, шпили, храмы и.зубчатые стены выступали из обычной шапки дыма, покрывавшей его, слегка подсвеченные заходящим солнцем. Смесь тумана и дымов превратила солнечный диск в мутное серебро.

На какой-то миг Мышелову и Фафхрду почудилось, что они видят округлый силуэт с обрубленным низом - невидимые ноги уносили его к роще соколиных деревьев, а смутные отголоски складывались в слова: “Говорил я вам. Говорил я вам. Говорил я вам”. Но и хижина чародея и его голос, если им все это просто не примерещилось, были не ближе дальней грозы.

Так, нарушив свою клятву, Фафхрд и Серый Мышелов вернулись в город, который презирали, но куда страстно стремились. Забвения они там не обрели, призраки Ивриан и Вланы не нашли еще покоя, но, быть может, просто потому, что минуло уже немало времени, они меньше тревожили обоих героев. Ненависть тоже дремала в их душах, даже Гильдия Воров Ланхмара не так уж беспокоила их. Ланхмар казался им теперь не хуже любого другого мест Нихвона, и уж во всяком случае там было куда интереснее, чем в любых дальних краях. Так что они остались в городе, подыскав себе после долгих скитаний постоянное жилище.

II . Самоцветы в лесу

Был день Жабы месяца Ежа года Бегемота. Кончалось лето, жаркое солнце клонилось к закату над плодородной мрачной равниной Ланхмара. В бескрайних полях крестьяне, замерев на миг, поднимали к небу запыленные лица - наступала пора приниматься за иные, домашние хлопоты. Неторопливо щипавший стерню скот начинал поворачивать к дому. Потные купцы и лавочники медлили с закрытием, предвкушая прохладную ванну. Воры и астрологи дергались в беспокойном сне, смутно осознавая, что близится ночь -пора их трудов.

В самых южных пределах Ланхмара, в дне езды от деревни Сориив, там, где поля злаков уступали место ленивому колыханию кленовой и дубовой листвы, двое всадников не торопясь трусили по узкой пыльной дороге. Столь разную пару трудно было подобрать. На рослом была туника из небеленого полотна, туго перетянутая широченным кожаным поясом. Наброшенный на голову полотняный покров защищал его от солнечных лучей. На боку всадника висел длинный меч, рукоять которого увенчало золотое гранатовое яблоко. Над правым плечом из колчана торчали стрелы, а седельную сумку распирал видный до половины тисовый лук. Мощные удлиненные мускулы, белая кожа, бронза волос, лиственная зелень глаз - весь его располагающий, но неукротимый вид, все выдавало в нем уроженца краев более холодных, грубых и варварских, чем Ланхмар.