Клинки Керитона - [153]

— Тэйд, — оборвала его Инирия, — мы же…

— А что если это всё магическая уловка и нет никакого Тэйда Первого? Где гарантии, что всё это не ложь? — он выдернул свою ладонь из ладоней кейнэйки. — Пока я один живой. Я здесь, а другого меня нет! Я настоящий Тэйд са Раву, я, а не какой-то там выдуманный неизвестно кем ринги. Даже если предположить, что есть Первый, кем, по-твоему, стану я, когда мы освободим того? Может, он исчезнет? Куда? Куда, я спрашиваю, исчезнет? И, главное, кто?

— Тэйд, Дин обещала переправить нас в Шосуа.

— И это повод наплевать на Саиму? Короче, я иду за ним, и попробуйте меня остановить, — он с яростью посмотрел на ринги и так решительно дёрнул плечами, что ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что он обязательно отыщет Саиму, а понадобится, и спасёт в одиночку.

Однако геройства от него не потребовалось. Не далече, чем через три дюжины шагов, они увидели вдали тусклый свет камня. А ещё через две услышали окрик «Тэйд!», отразившийся от стен и высокого свода многократным эхом: Тэйд-Тэйд-Тэйд…

* * *

— Опасный ты человек, Странник. Много в тебе тёмного… ты и сам себя не знаешь.

Сто историй о Чёрном Страннике. Преподобный Вамбон Акомирунг

— Саима, что ты артачишься? Подумай, неспроста же мы сюда вчетвером пришли — это знамение! Нас четверо — меча четыре. Вы поглядите на него — что за упрямец-то, право слово, — возмутилась Инирия, с восхищением разглядывая росблески белого, до рези в глазах, клинка.

— Аура жизни, — пояснила Дин и, как показалось Тэйду, неприязненно поморщилась. — Это надо же было случиться такой несправедливости: первые встречные лишили Керитона его легендарных мечей.

…А произошло сие исторически важное событие крайне буднично.

При встрече, после полуистерических криков и рефлексии по поводу шак-шалка и следующих за этим объяснений Нёта и заверениях в неспособности шалка кого-либо обидеть, после бурных и обязательных в подобных случаях обниманий, похлопываний и ощупываний, последовал вал вопросов и взаимных упрёков.

Начали с банальных: «Где вас Хорбут носит?», «Растолкать, что ли, трудно было?», «Какого-растакого вы в одиночку в подвалы полезли?». Плавно перешли к: «Я говорила, что Вир тебя хорошему не научит!», «А как вы нас нашли?». После которых раздались: «Где больно, Саима?», «А трубку и табачку ты для друга прихватить не додумался?».

Нашлись, к счастью, и трубка, и табачок. И даже поесть и попить, хоть и не на долго шли нашлось — в суме у Инирии.

И вот под тонко нарезанную копчёную свининку с зеленью последовали долгожданные разъяснения: скорые, из-за недостатка времени, но весьма ёмкие.

Начавшись с ночных попыток достучаться до безбожно храпевшего Тэйда, повествование Саимы по-скоренькому спустилось на три яруса под землю и, миновав усопших Сиглама и Тилу, каземат с клетью, встречу с Нётом и приручение дикого и страшного шак-шалка, на деле оказавшегося вполне смирным и покладистым. Доскакало оно до крипт, где покоились великие древние, и уткнулось, наконец, в Экиара, Суазора, Рухара, Кэурна и Керитона с его распрекрасными мечами.

Тут-то самое интересное и началось.

Нёт, разумеется, не упустил шанса козырнуть алым, как закат, клинком. Инирия немедля потребовала от Саимы более пространных разъяснений. Внимательно выслушав его рассказ и поправки Дин, она, как и Тэйд, обнаружила в себе нестерпимую потребность попытать счастья. Кейнэйка предложила бросить кости на первенство. Бросила. И тут же, потому как право быть первой выпало именно ей, безбоязненно потянулась к одной из трёх рукоятей.

«Везунчик — он и в Таэл Риз Саэт везунчик, — подумал Тэйд, когда первый же меч обдал вновь обретённую хозяйку и всех присутствовавших нестерпимо белым сиянием. А вот меч, выбравший Тэйда, на корню отбил у всех, включая и его самого, охоту обсуждать окутывавшую его ауру — клинок был угольно-чёрным. Его края трепетали абсолютной, почти осязаемой тьмой. Тэйд посмотрел на клинок и чуть не закричал от неверия и ужаса. Он почувствовал всплеск возбуждения, ощутил, как мгновенно возросла его физическая сила. — Я помешался?… Не исключено!»

— Как такое может быть? — спросил он, чувствуя, что сердце бьется все быстрее и быстрее.

— Магия древних. Их выбор, — тихо сказал Саима.

Тэйд замер, держа меч вспотевшей ладонью.

«Неужели Инирия чувствует то же, что и я?… И Нёт? Молчат все. Ни Дин ничего не сказала, ни Инирия. Саима вот по плечу похлопал — понимает, как другу свезло, сочувствует. Да Нёт, вижу, подмигивает. Улыбнулся: «Терпи, мол, здоровее будешь». Выбросить его, что ли? Размахнуться да зашвырнуть так далеко, чтобы отыскать не смогли. Это что-то изменит? Нет. Не я его выбрал, а он меня. И уж коли это моя судьба, никуда мне от неё не деться. А если не судьба, так какая разница, какая у него аура? Что мне на это скажет Тэйд Первый? — безусловно, в глубине души он чувствовал, что не един. Знал, что тот — Первый Тэйд — тоже есть, и, признаться, боялся встречи с ним. Все его рассуждения были обыкновенной бравадой. Ему никогда не требовались подтверждения слов ринги, не нужны были доказательства существования себя Первого. Он ощущал непрерывавшуюся ментальную связь, как ринги чувствуют торено, а торено, должно быть, им отвечают. — Как быть? — Тэйд колебался. — Ничего, — он вздохнул, — уже скоро. Всё разъяснится. Ждать осталось совсем недолго».