Клиника С..... - [3]
— Институт у нас особенный, — начала Алла Анатольевна. — Другого такого нет не только в России, но и в Европе…
«Рекламная пауза, — подумал Моршанцев. — Все верно — новичок должен проникнуться величием и осознать сопричастность».
— …И люди у нас работают особенные, — заметив мелькнувшую на лице собеседника улыбку, Алла Анатольевна улыбнулась в ответ. — Да-да, особенные. Лучшие специалисты. В ЦКБ[1] наших врачей встречают с распростертыми объятиями, только не больно они туда рвутся…
Моршанцев приготовился скучать, но вступительное слово оказалось коротким — Алла Анатольевна уже перешла к делу:
— То, что я вам скажу, Дмитрий Константинович, очень важно. Важно для вас, чтобы вы смогли правильно влиться в наш коллектив и занять в нем подобающее место. Вы же собираетесь долго у нас работать, не так ли?
Моршанцев кивнул.
— Тогда прошу запомнить следующее. — Алла Анатольевна сделала коротенькую паузу, словно подчеркивая, оттеняя важность того, что будет сказано. — У нас не принято лезть в чужие дела. Активность следует проявлять только по делу, то есть — по отношению к своим больным и только с ведома и одобрения завотделением. Вы же слышали, как сегодня досталось Микешину от Ирины Николаевны?
Нетрудно было догадаться, что речь идет о Михаиле Яковлевиче.
— А что именно он сделал? — спросил Моршанцев, оставив риторический вопрос без ответа.
— Он неверно сориентировал больного в отношении сроков. Получилось так, что заведующая говорит одно, а лечащий врач — другое. Вы понимаете, чем чревата подобная ситуация?
— Понимаю. Недовольством, скандалами, жалобами.
— Вот-вот. Вы не обижайтесь, Дмитрий Константинович, что я вам все это проговариваю, ведь вы хоть и новичок у нас, но доктор, а я хоть и старшая, но медсестра…
— Что вы, Алла Анатольевна! — поспешил ответить Моршанцев. — Какие обиды, о чем вы? Наоборот, я вам очень признателен за то, что вы…
— Это моя обязанность, — мягко улыбнулась старшая медсестра. — Ирина Николаевна поручила — я выполняю.
Последняя фраза прозвучала строго и многозначительно, мол, не по своей инициативе я вас, доктор, поучаю, а потому как велено. Моршанцев понял намек и немного удивился тому, почему заведующая отделением не сказала ему этого сама. Да и зачем проговаривать ему, врачу пусть и молодому, но закончившему ординатуру, набравшемуся кое-какого опыта, очевидные вещи, известные каждому третьекурснику?
— Всегда помните, что за каждым больным стоит чей-то интерес, — продолжила Анна Анатольевна. — У нас не принято перебегать дорогу коллегам, не принято, как это говорят, «тянуть на себя одеяло», не принято выносить сор из избы. Все, происходящее в стенах института, должно здесь и остаться. Репутация института — это наша с вами репутация, и пятнать ее нельзя. Вы это и сами понимаете, это все понимают, только иногда делают наоборот. А таких проступков у нас не прощают. Все что угодно простят, поправят, если можно поправить, прикроют, если поправить уже нельзя, но вот с невменяемыми, будь они хоть семи пядей во лбу и самые золотые руки Москвы, у нас принято расставаться сразу и бесповоротно. Да еще если кто-то будет справки наводить — расскажут все как есть, покрывать не станут, поэтому трудоустроиться будет проблематично. Я вас еще не очень запугала?
— Не очень, тем более что к невменяемым я не отношусь.
— Вот и славно.
Алла Анатольевна допила остывший кофе и удивленно посмотрела на сидевшего напротив Моршанцева.
— У вас есть какие-то вопросы, Дмитрий Константинович?
— Нет.
— Тогда идите домой, хватит с вас на сегодня.
— Но ведь рабочее время еще не закончилось, — Моршанцев сверил наручные часы с висевшими над дверью.
— У нас работают не от звонка до звонка, а столько, сколько требуется. Сегодня у вас первый день, обилие впечатлений, вот и ступайте домой их переваривать…
Поездка на автобусе до метро добавила впечатлений, только на этот раз несколько отвлеченных.
— Она мне говорит: «У вас в Екатеринбурге недавно открыли филиал нашего института. Почему бы вашему мужу не обратиться туда?» Ага! Обратись! Туда без денег и соваться нечего! — громко, на весь салон, возмущалась «астая» дама, сидевшая впереди Моршанцева.
Слово «астая» Моршанцев придумал еще в школе для обозначения женщин, обладающих избытком форм. Грудастая, задастая, щекастая — все это вмешалось в одно емкое слово. Самому Моршанцеву нравились изящные, субтильные женщины и непременно — с большими доверчивыми глазами. Избыток форм, на его взгляд, отдавал вульгарностью, а за маленькими глазками крылись коварство и расчетливость.
— Без денег сейчас вообще ничего сделать нельзя, — поджала губы собеседница, горбоносым профилем походившая на хищную птицу, — везде давать приходится.
— Так давать-то я готова! — колыхалась «астая». — Вопрос — сколько! У нас мне назвали какие-то бешеные цены! За госпитализацию без очереди — тридцать тысяч, за операцию — семьдесят…
— Семьдесят? — недоверчиво ахнула горбоносая.
— Это только хирургам! — уточнила «астая». — Анестезиолог и послеоперационное пребывание в реанимации оплачивается отдельно. Я прикинула — на круг вышло не меньше ста пятидесяти. Сестрам, то да се… Вот мы и решили попробовать лечь в Москве, мы же российские граждане с полисами! Я ей так все и объяснила.
Перед вами – один из самых увлекательных романов Андрея Шляхова. Холодный кафельный пол, угрюмые санитары, падающие в обморок студенты-медики. Бывалый доктор Данилов оказывается в морге, к счастью пока как сотрудник этого таинственного учреждения. Изнанка жизни патологоанатомов еще страшнее, чем видится нам, простым обывателям. Вперед, в царство Аида, только не оглядывайтесь и не закрывайте книгу – все самое интересное только начинается.
Эта книга предназначена для тех, кто не привык киснуть перед телевизором или зависать над смартфоном. Она для любознательных людей, которые готовы дать пищу уму, вспомнить давно забытое или узнать что-то новое. Эта книга – не учебник, не руководство и не задачник, а сборник бесед на химические темы. Форма подачи материала легкая и ни к чему не обязывающая. Каждая глава начинается с чего-то «отвлеченного», что на первый взгляд может вообще не иметь никакого отношения к химии, а затем разговор от отвлеченного переходит к конкретному.
Кожно-венерологический диспансер — самое таинственное из всех медицинских учреждений. Здесь не задерживаются те, кто не умеет держать язык за зубами… Доктор Данилов думал, что нашел спокойную работу, но очень скоро понял, что он ошибся. Сифилис и гонорея излечимы, глупость — нет.КВД — это место, где надо всегда быть начеку. Стоит однажды расслабиться — и ты пропал. Но самое интересное в кожно-венерологическом диспансере — это не диагнозы, а причины заболеваний. Вот тут-то и начинается самый настоящий триллер с элементами комедии.
Покидая Москву, доктор Данилов и представить не мог, в каких условиях ему придется работать в провинции. Ужас, ужас. Ужас и еще десять раз ужас — вот что такое сельская больница. Столичная медицина отличается от провинциальной ровно настолько, насколько Москва отличается от всей остальной России.Но, тем не менее, и здесь живут люди. Если попадете в Сельскую больницу, не спешите отчаиваться. Некоторым счастливчикам удается выйти отсюда живыми…
Склиф – это не институт и не больница. Это особый мир. Доктору Данилову посчастливилось» устроиться на работу в место, которое называют и «Кузницей здоровья», и «Фабрикой смерти», и «Главной помойкой Минздрава».Вы знаете, сколько существует способов самоубийства и что делают с несостоявшимися смертниками врачи? Что хуже – отравиться дорогим героином или дешевым нашатырем? Герои и подлецы, циники и святые…Некоторые говорят, что Склиф – это нечто среднее между бойней и церковью.Сколько можно продержаться в главном институте Скорой помощи Данилов не знал, тем более, после одного страшного случая.
Много куда закидывала судьба доктора Данилова, но выступать в роли судебного эксперта ему еще никогда не доводилось. Впрочем, выступить ему так и не довелось, но он старался сделать все возможное для защиты несправедливо обвиненного коллеги… «Правосудие торжествует даже в тех случаях, когда у него нет для этого оснований», говорил Конфуций.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.