Клиника одиночества - [46]

Вспомнив о заколках, Люба провела рукой по собственной голове. Может быть, расстаться с ежиком? Отпустить сначала каре, а потом и косу? Люба вздохнула. Возраст, черт его дери! Как-то она спросила у Зои, почему та, обладая шикарными длинными волосами, никогда не носит их распущенными. «Потому что мне уже сорок, – отрезала Зоя. – Сами по себе распущенные волосы не старят, но психологический эффект срабатывает всегда. Так люди видят меня и думают: о, молодая баба, а прическа как у старухи. А если я появлюсь с локонами до плеч, они скажут: ей о душе пора думать, а она, как русалка, патлы распустила. Это подсознательные реакции, знаешь, как говорят – если не хотите испортить впечатления, никогда не предупреждайте, что сейчас в комнату войдет красивая женщина. Длинные волосы – это признак юности».

Люба взяла с прилавка зеркало и пристально вгляделась в свое отражение, пытаясь представить, как будет выглядеть с башней на голове. «Я стану похожа на директора школы», – подумала она с отвращением и положила зеркало на место. Обладая безупречной формой головы и шеей, как у Нефертити, Люба носила ежик с девятого класса, и до сегодняшнего дня ей не хотелось ничего менять. Неужели это влияние Максимова? Пока он не стал на каждом свидании информировать ее, что гораздо больше любит женщин с длинными волосами, чем с короткими, у нее не возникало мыслей о смене прически. Получается, он начинает управлять ее сознанием? Как говорится, если вы страдаете паранойей, это еще не значит, что за вами не следят...

«Ни за что не буду отращивать волосы!» – строго сказала она себе и решительно зашла в расположенную тут же маленькую парикмахерскую. Мастер пожала плечами, но укоротила волосы на полсантиметра, успевшие отрасти с последней стрижки, и покрасила ежик цветом «венецианская бронза». После этих манипуляций Любина голова стала напоминать гранат, такая же гладкая и красная.

«Вот и славно! Максимов должен знать, что я не собираюсь подчиняться его фанабериям! Он говорил на днях, что терпеть не может неестественный цвет волос. Пусть видит, что его жизненные предпочтения не являются для меня руководством к действию».

Подбирая под гранатовую голову гранатовую же помаду, Люба спросила себя: «Интересно, если бы я сказала, что обожаю усатых мужчин, а Борис взял бы и сбрил свои усы на следующий день? Обиделась бы я?»

Потом она вспомнила, что просила Максимова расстаться с усами, но он напыщенно заявил, что не собирается ничего менять в своем облике. А раз так, она тоже не будет.

Зоя открыла ей взбудораженная, в шортах и майке. Глядя на ее сияющие глаза, Люба запоздало подумала, что теперь, наверное, не стоит приходить к ней так вот запросто, без звонка.

– А, приветики! Заходи.

– Ты не одна? – прошептала Люба.

– У меня Иван Сергеевич, ты с ним знакома. Видела, когда помогала убирать учебную комнату. Да входи же!

– Я просто принесла тебе маленький презент по случаю гонорара.

– Спасибо. Батон? Отлично, у нас как раз хлеба нет. – Зоя почти насильно втянула ее в прихожую. – Давай-давай, раздевайся!

– Неудобно, Зоя. Я тебе багет оставлю...

– Без разговоров! Я все равно собиралась тебе звонить, чтобы ты к нам спустилась поужинать. Я котлет навертела.

– Зоя, спасибо, но я не голодна... Хотя пахнет упоительно.

– Нужно, чтобы ты обязательно поела, иначе ни за что не поверишь, что нюхала котлеты в моем доме. Скажешь еще, что это мираж. Но у Ваньки жуткий насморк, предупреждаю. Ты заразы не боишься?

Люба отрицательно покачала головой, продекламировала стишок: «Нас спасет от бед наш иммунитет» – и подала Зое пакет из супермаркета.

– Ого, икра! – закричала Зоя из кухни. – Да мы живем! Что же ты не позвонила, я бы котлеты делать не стала. Ну-ка, а это что?

Люба надела велюровые тапочки с помпонами и прошаркала в кухню. Зоина обувь была меньше ее собственной на четыре размера, поэтому в гостях у подруги приходилось перемещаться коньковым ходом. Каждый раз, надевая эти гламурные шлепки, Люба говорила: «Надо мне принести сюда какие-нибудь сандалии». А Зоя отвечала: «Что ты, я сама куплю для тебя специальные тапки». Но, расставаясь, обе тут же забывали о своих благих намерениях.

– Ой, спасибо! – Зоя крутила в руках коробочку с комплектом нижнего белья в стиле XIX века – большие трусики с буфами и лифчик-корсет до талии. Никаких цветов, только ленточки и кружева. Зачем-то Зоя посмотрела коробку на свет, смутилась и положила на холодильник. – Я сейчас не буду открывать, ты не обидишься? Классно выглядишь, кстати. Надеюсь, красный цвет твоей головы символизирует зарю новой жизни?

Тут в кухню, оглушительно чихая, вошел Иван, облаченный в Зоин махровый халат. Халат едва закрывал колени молодого человека и не сходился на груди. Шея Анциферова была замотана шарфом. Увидев Любу, он быстро скрылся в комнате и через несколько минут появился в джинсах и футболке. Еще несколько раз чихнул, поздоровался и сел за стол.

– Можно, я не буду есть? – спросил он у Зои.

– Иван Сергеевич! Неизвестно, когда я в следующий раз буду готовить! Думаю, не скоро. Воспользуйтесь моментом.

– Зоя Ивановна, у меня так заложен нос, что я, когда жую, задыхаюсь.