Клиника одиночества - [30]

– Это верно. Ее сил и на форточку не хватит.

Они взяли створку за углы и подняли. Даже для двоих она была слишком тяжелой. Пытаясь развернуться на лестничной площадке, Стас начал понимать мастеров, а, подходя к помойке, решил, что запрошенная теми сумма была весьма скромной.

– Аккуратно, стекло не разбей! – командовал Иван. – Мы не успеем вернуться, как эту раму утащат на парник пенсионеры.

– Может, пусть прямо из учебной комнаты тащат?

– Ладно, не ной! Три ходки всего осталось.

Вернувшись, они застали в учебной комнате Зою Ивановну и... Стас даже покачнулся от удивления, потому что вместе с начальницей кресты из пластыря на стекла наклеивала Люба.

Женщины были одеты одинаково – в футболки и черные блестящие леггинсы, модные в годы Стасова детства. На головах у них красовались шапочки, сложенные из газет.

Стас поздоровался, заметив, что Люба тоже смутилась.

Зато Зоя Ивановна, похожая в своей газетной треуголке на Наполеона, была полна энергии.

– Перекурите пока, мужики! Сейчас стекла залепим, и понесете. Техника безопасности, а то возись потом с вами, раны зашивай! – Зоя стала рассказывать случаи из собственной практики, когда люди, пренебрегшие мерами безопасности при работе со стеклом, оставались без руки, без глаза или вовсе отдавали Богу душу.

– Не пугайте, Зоя Иванна! Что может случиться, если нам помогают Любовь и Жизнь? Ведь Зоя по-гречески «жизнь», если не ошибаюсь? – шутил Ваня, бросая на Зою жаркие взгляды.

Стас тоже решил, что чертовы рамы никуда не убегут, и подошел к Любе.

– Похоже на фильмы про блокаду, – сказал он, показывая на крест. – Мне даже как-то не по себе. Нельзя ли клеить как-нибудь иначе?

– Можно, только будет ли держать?

Люба улыбнулась, а Стас был слишком взволнован, чтобы так же безмятежно улыбаться в ответ.

Пока они носили рамы на помойку, женщины убрали комнату.

Стас очень устал, но это была приятная усталость.

Он остановился в дверях и наблюдал, как Люба, смеясь, ерошит свои короткие волосы, вытряхивая из них пыль.

– Нужно скорее переодеться! – говорила она, но не торопилась уходить.

В дальнем углу учебной комнаты Ваня с Зоей Ивановной делали вид, что развешивают по местам учебные таблицы. Начальница стояла на табуретке, а Иван замедленно, словно во сне, подавал ей пожелтевшие от старости листы ватмана. «Наверное, им не нужна моя помощь», – усмехнулся Стас.

– Я так рад, что вы приехали...

Люба потупилась.

– Решила помочь лучшей подруге, – сказала она поспешно. – А то я работаю дома, сижу целыми днями одна... Иногда хочется почувствовать себя частью коллектива.

– Я вас вспоминал.

– Правда?

Стас кивнул. Он был потным и грязным, из-за этого ухаживать было неловко. К тому же в рамах было полно стекловаты, и теперь ее волокна, застрявшие в одежде, нещадно его кололи.

– Пойдемте в реанимацию?

– Боже мой, зачем? – Она засмеялась, сняла очки и энергично протерла их подолом футболки. – Я еще не созрела для реанимационных мероприятий.

– Просто у нас там душ и кофе. Постойте... Вы носите очки?

Стас поймал растерянный взгляд очень близорукого человека.

– Чаще всего я в линзах. Но когда работаешь в такой пылище, лучше поберечь глаза.

Люба надела очки, энергично осадив их на переносице указательным пальцем. «Интересно, я заметил на ней очки только через несколько часов, – удивился Грабовский. – Я не очень понимаю, красивая ли она, и даже ее не разглядываю. Люба, и все».

– Пойдемте? Нам не помешает освежиться, – повторил приглашение Стас.

Люба покосилась на замерших в углу Зою Ивановну с Ваней. Начальница по-прежнему стояла на табуретке, но не развешивала таблицы, а, наоборот, пыталась стряхнуть Ванины руки с собственной талии. Лица у обоих были сосредоточенные.

– Хорошо, – улыбнулась Люба. – Надеюсь, Зоя на меня не обидится.

Но они никуда не пошли.

– Стас, вы уже закончили? – От громкого Вариного голоса Грабовский вздрогнул. Он совершенно забыл, что его невеста тоже сейчас находится в клинике. – Поедем домой?

– Не думал, что ты меня навестишь, – сказал он искренне.

– Я и не собиралась. – Варя подошла к нему, положила руку на плечо и смерила Любу презрительным взглядом.

«Это так полагается среди порядочных женщин? – удивился Стас. – На всякий случай обливать презрением любую даму, оказавшуюся в непосредственной близости от их избранника?»

«Зачем ты пришла? – хотелось ему спросить. – Именно сейчас, когда я рад тебе меньше всего на свете? И какого черта ты меня обнимаешь, хотя никогда не делаешь этого на людях?»

– Привет, Варенька. – Зоя Ивановна, опираясь на Ваню, легко спрыгнула с табуретки. – Что ж ты нам помочь не пришла?

– Ой, Зоя Ивановна, я же бегаю по всем кабинетам, документы собираю... Это такая морока!

– Могу себе представить, – посочувствовала Зоя Ивановна. – Радуйся, что хоть советскую власть отменили, в те времена тебе пришлось бы еще на разных идеологических комиссиях париться. Конституцию наизусть рассказывать.

– Да, папа мне говорил. Он много ездил тогда. Столько, оказывается, бреда нужно было учить, чтобы выехать за границу! Например, фамилии председателей всех коммунистических партий мира.

– Менгисту Хайле Мариам, – без запинки произнесла Зоя. – В Эфиопии, кажется. Видите, дети, какая я старая. Живое ископаемое.