На следующий же день его перевезли в новую клинику в закрытой машине. Гриша не спрашивал, куда и для чего. На принудительном лечении спрашивать не полагается.
На новом месте мало что изменилось, только что палата на двоих, а не зал об восемь коек. Сосед свое общество не навязывал и в целом оказался адекватным малым, хотя не без причуд. Кормили питательно и неинтересно, лечили витаминами и снотворным.
Вполне можно жить, если бы не сны. И еще немного нервировало, что во всем закрытом наглухо корпусе, от столовой до лаборатории, от подвала до последнего этажа не было ни одного окна.
Сны снились регулярно, вернее, один и тот же сон, разбитый на фрагменты. Сначала они идут по пустыне, пересеченной скальными выходами. Наверное, это не Земля, потому что песок оранжевый, а скалы фиолетовые, и одет он в скафандр. Но Гриша там, во сне и так знает, что они на другой планете. Их должно быть трое, но видна только девушка, имя ее все время ускользает из памяти. Грише кажется, что если он вспомнит, как ее зовут, окликнет, то все они спасутся.
Следующий фрагмент — возле каменной гряды стоит их третий спутник. Его зовут Никита, тут память не изменяет. Из щелей между камнями вылезают огромные насекомые, похожие на тараканов. Они окружают Никиту. Тот внешне спокоен, что-то говорит, но Гриша не улавливает смысла его слов. Внезапно тараканы валят Никиту на землю и вспарывают ему живот. Песок моментально пропитывается кровью.
Обычно на этом месте Гриша просыпается от собственного крика. Он кричит, кричит вместе с Никитой из страшного сна.
Психотерапевт говорил умные слова про теорию вытеснения, стрессогенные психотравмирующие факторы, но Гриша ему не верил. Какие стрессогенные явления могут поколебать железную психику контролера пожарной инспекции? А психотравмирующие факторы он сам кому хочешь устроит, это его работа.
Самое интересное, что Григорий никогда не был в космосе, даже на Луне. Тем более не летал к неведомым планетам.
По крайней мере, он так думал.
Дело шло к вечеру, когда Гриша неспешно возвращался в палату. Коридор располагался по кругу, вообще все здание было устроено по кольцевому принципу. Внутри размещались процедурные, лаборатории, столовая и приемные докторов. По внешнему кругу находились палаты.
За те несколько дней, что Григорий жил в клинике, он обошел несколько этажей, просто так, из любопытства. В этот раз он решил исследовать пятый ярус. Некоторые палаты выходили не прямо в коридор, а были прикрыты пластиковыми ширмами-панелями. Гриша зашел за одну такую ширму и услышал…
О, господи!
…шуршание множества маленьких лапок, шорох подкрылков. Этот звук он не спутал бы ни с чем на свете. Иногда к шуршанию добавлялся посторонний звук, будто включался вентилятор.
И сюда пробрались, сволочи!
Гриша дернул дверь. Заперто. Он постучал. Шуршание усилилось. «Волнуются, гады, — злорадно подумал он. — Но как открыть дверь? Где-то должна быть дежурная медсестра». Григорий бросился бегом по коридору, и чуть не сшиб с ног девушку, вывернувшую из-за поворота.
— Мистер, вы так стремительны! — девушка Куусинен пошатнулась и ухватилась за Гришин локоть. — Я ни за что бы не успела снять колготки!
— Простите, — вежливо сказал Гриша. — Не знаете, где медсестра на этом этаже?
— Тебе плохо? Температура поднялась после бассейна? — она бесцеремонно взяла Гришу за уши, притянула его голову к себе и приложилась губами.
— Нет, — Гриша нетерпеливо мотнул головой. — Там, в палате тараканы. Нужно срочно провести дезинфекцию! Скорее, где медсестра? Как мне найти дежурного врача?!
— Подожди. Нет здесь никаких тараканов. Я сама прописана в этом секторе.
— Да вот же они!
Гриша схватил девушку за руку и потащил к двери за ширмой.
— Вот они, слышишь, шуршат? — он забарабанил кулаком в дверь. — Не открывает. Кто живет в палате? Ему, наверное, плохо стало. А вдруг… вдруг его нет уже в живых?
У девушки Куусинен сделалось странное выражение лица.
— Не говори глупостей, — сказала она резко. — Отойди.
Она достала магнитную карту, вставила в замочную щель. Замигала панель с надписью «биометрическая идентификация». Девушка приложила большой палец, дверь щелкнула и открылась.
— Иди, ищи своих тараканов.
Гриша вбежал в палату и замер. В стенной нише стоял огромный улей с прозрачной стенкой из стеклопластика. Сотни, тысячи пчел, ползая по сотам, издавали тот самый шорох. Время от времени пчелы взлетали и начинали кружиться между восковыми слоями, тогда палата наполнялась мерным гудением.
— Не правда ли, они прекрасны, — девушка Куусинен подошла к улью, лицо ее дышало восторгом. Она бесстрашно открыла маленький люк, погрузила руку в недра пчелиной стаи. Гуденье стало громче, пчелы возбужденно задвигались. Девушка пошарила внутри и достала огромную пчелу с раздутым брюшком.
— Вот она, пчелиная матка. Посмотри, какая красавица, какое у нее изящное полосатое тельце, бархатистая нежная шкурка. Пчелы так трогательно заботятся о своей мамочке, — она вернула матку на место и задвинула люк. — Знаешь, больше всего на свете я хотела бы стать пчелиной царицей. У пчел нет зависти и ненависти, пчелы твердо знают, чего хотят. У них четкое распределение труда и даже трутни имеют свое предназначение.
