Клиника «Амнезия» - [3]

Существует примерно такая легенда: давным-давно, высоко в Андах, инки построили города в облаках. Когда до них дошел слух о надвигающихся с юга отрядах конкистадоров, полководец Руминьяхуи, которого великий Атахуальпа оставил надзирать за городом, уничтожил это удивительное поселение, чтобы оно не досталось врагу. От великого города инков не сохранилось ни одного камня. То, что мы называем Старым Кито, — город колониальной застройки, возведенный на месте древнего разрушенного города. Его балконы, арки и крытые терракотовой плиткой крыши в настоящее время располагаются совершенно хаотично, без всякого плана, и сильно обветшали за несколько столетий. Правда, некоторыми из них снова завладели здешние аборигены. Таким образом, если Новый город продолжал расти и расширяться в северном направлении, то Старый оставался в своих прежних границах, так как возник на месте своего предшественника подобно слою компоста. Как новый геологический слой.

Сегодня, насколько мне известно, благодаря усилиям международных организаций и программам защиты культурного наследия процесс упадка удалось приостановить. Старый город понемногу облагораживается, и все эти беленные известью заброшенные здания, ныне возвращенные богачам, снова обрели былой блеск. Старый город, ранее напоминавший рот, полный гнилых зубов, щеголяет сверкающими протезами и коронками, обретя благопристойный вид. Правда, лично я это с трудом себе представляю. Наверно, во всем виноваты бьющая в глаза нищета или же тот трепет, который я испытывал в отношении любого запретного места, но для меня Старый Кито, он же Эль-Сентро, как его чаще называют, всегда означал жизнь в ее наиболее концентрированной форме. Она буквально бурлила здесь. В Старом городе невозможно шагу ступить, чтобы не наткнуться на тележку с топящейся плитой, на которой кипит кастрюля с супом; то и дело приходится отбиваться от уличных торговцев, пытающихся всучить тебе какую-нибудь шляпу или цветастую блузку, или хватать за руку воришек, тянущихся к твоему бумажнику. А еще на здешних улицах неизменно витает пьянящий коктейль запахов, которые в высокогорном климате кажутся еще резче: бензиновых паров, подгнивших фруктов, застоявшейся мочи и жарящегося на углях местного лакомства — мяса морских свинок.

Мне только один раз довелось оказаться в Старом городе одному, и полученный таким образом жизненный опыт лишь разжег мой аппетит к приобретению новых ощущений. Вследствие близости к экватору погода в Кито то и цело проявляет свой откровенно шизофренический характер. В любой непредсказуемый момент даже самое невзрачное облачко может пропустить сквозь себя невероятной красоты радугу или излиться неожиданной грозой с градом. Однако мне врезалась в память другая картина во время посещения Старого города. Я был там вместе с отцом, и, чтобы не тратить понапрасну времени, он послал меня сделать дубликат ключа, а сам отправился на рынок за какими-то покупками. В ту пору мне было тринадцать лет, и я пришел в восторг от возможности самостоятельно исследовать городские улицы. Услышав далекие раскаты грома, я остановился под навесом какого-то дома и посмотрел оттуда на вершину Котопахи. В следующую секунду в небе блеснул желтоватый дымный разлом. Стоявший передо мной индеец ударил своего мула палкой по спине. Торговцы принялись в срочном порядке накрывать пленкой выложенные на прилавках товары. Затем, после всего нескольких редких капель, хлынул настоящий ливень. Стены домов превратились в вертикально текущие реки. На уличной мостовой, стремительно заполняя все ямки и углубления в ее поверхности, запенились бурые потоки воды. Тротуар сделался скользким от всплывших нечистот. Собаки забились под прилавки и с любопытством поглядывали на разгул водной стихии. Я минут десять наблюдал за тем, как канализационные стоки, захлебываясь, глотают разбушевавшуюся непогоду. Еще минут пятнадцать, и уже больше ничего не напоминало о случившемся: голубой брезент лавчонок постепенно высох, и торговцы, вытащив свои товары, занялись обычным делом.

Возможно, гроза с ливнем была бы столь же впечатляющей, случись мне оказаться на школьной спортивной площадке или на балконе нашей квартире в Новом городе. Однако тогда я решил, что столь огромное впечатление она произвела на меня именно потому, что застала в Старом городе, ведь Старому Кито вообще присуща такая странная погода, и вообще там любая вещь или событие, даже дождь, куда интересней, чем где-либо в другом месте.

Как человек, проживший всю свою жизнь поблизости от Старого города, Фабиан относился к нему с некоторым снисходительным самодовольством, как будто давным-давно знал его и ничто уже не способно вызвать у него удивление. Но мне было прекрасно известно, что он редко бывал в Старом городе один и подобно мне страстно желает познакомиться с ним ближе.

Фабиан жил в доме своего дяди на самом южном конце Кито, далеко за пределами как Старого, так и Нового городов. Хотя он был моим лучшим другом, я ни разу за два года нашего знакомства не спросил Фабиана о том, что случилось с его родителями. В глубине сознания я всегда помнил, что их у него нет, но сам Фабиан никогда не упоминал о них. Поэтому я держался на почтительном расстоянии отданной темы, дабы показать другу, что способен проявлять такт в отношении подобных вопросов. Я не торопился выразить ему сочувствие, просто считал, что молчание — признак взрослого человека. Кроме того, не хотелось лишний раз расспрашивать, почему он живет у дяди, хотя дом этот был полон тайн и я в душе слегка завидовал Фабиану.