Клинические лекции по душевным болезням - [91]

Чтобы лучше усвоить себе факт, что различия в содержании бреда имеют второстепенное значение, а наиважнейшим является феномен трансформации мучительной формы бреда в бред приятного содержания, полезно продемонстрировать несколько случаев, в которых больные обнаруживают одновременно обе, архаическую, и новейшую, формы бреда. Я представлю вам вначале женщину 40 лет, пребывание которой в различных социальных средах оказало заметное влияние на внешние проявления ее заболевания.

Набл. XI

M-м Н…, по мужу L…, швея 43-х лет. Родилась от отца, страдавшего преходящей меланхолией и пытавшегося в болезненном состоянии покончить с собой, и матери, перенесшей в конце жизни инсульт с параличом. Один из братьев умер в 8 лет от острого заболевания легких. У нее две здоровых дочери. Выросшая в деревне, она посещала в детстве школу, была прилежна и послушна, легко училась; она рано начала заниматься домашним хозяйством и выучилась, шить. В зимние вечера домашние собирались на кухне с шитьем и пряжей — предметом разговора были истории о колдунах и призраках. В 1865 г., в 20 лет, она выходит замуж и спустя короткое время переезжает в Париж, где рожает двух детей в первые годы брака. Вообще до 1878 г. в ее жизни не происходит ничего примечательного — начиная же с этого года, она делается временами грустна, чем-то обеспокоена, возбудима, уединяется и плохо ест. Потом снова возвращается к работе, занимается как и прежде шитьем и домашним хозяйством, но выглядит уже не столь веселой, а озабоченной и подозрительной и выказывает необычную холодность к тем, с кем раньше была очень приветлива. Понемногу к дурному настроению и развившимся трудностям характера присоединяются новые расстройства, которые объясняют окружающим причину происходящих с ней изменений. Она утверждает, что не знакомые ей люди на улице наносят ей всяческие оскорбления, приписывают ей самые разные пороки, оскорбляют ее даже у нее дома — и тут же прячутся, так что ей не удается никого увидеть: ни в окне, ни на лестнице. Когда муж пытается успокоить ее и говорит, что она все выдумывает, она раздражается, возражает: «Ты что, не слышал? Они говорят, что я плохо себя веду, зовут меня Евой и Венерой, мешают меня с грязью». Иезуиты что-то замышляют против нее, ее отдали дьяволу, над ней производят колдовские опыты. Она рассказывает, что положила в шкаф изображение мук Христовых, которое подарили дочери, когда она клала его туда, оно, как живое, издало жалобный крик, потом рассыпалось на части и те подействовали на саму больную и на дочь, которая тут же начала кашлять. Она схватила эту картинку, порвала ее и выбросила в окно — после этого на улице сразу же погасли газовые фонари и раздались свистки паровоза; она решила, что должна произойти неминуемая катастрофа: огни на станции потухли, поезда должны были столкнуться, по ее вине — произойти великие несчастья. Она попыталась зажечь спичку — у нее не вышло, она воззвала к Святому Духу, после этого спичка загорелась, тревожные свистки кончились.

Немного позже, познакомившись в Париже, где она живет уже несколько лет, с идеями прогресса и новейшими изобретениями, она начинает связывать продолжающиеся у нее галлюцинации оскорбительного свойства с телефоном: по телефону ее наэлектризовывают, повторяют вслух все, что она, мысль в мысль, думает, насылают запахи серы и гари. Часто под влиянием бреда она отказывается выходить на улицу и не идет на работу. Ночами встает и льет в окно, на своих противников, воду. Однажды, придя в отчаяние от продолжающихся оскорблений, несется вниз по лестнице с палкой в руке, бьет ею по спине хозяина дома, консьержа, сбегающихся на шум жильцов. В другой раз грозит соседям кухонным тесаком. Позднее, в течение 1883 г., появляются бредовые идеи величия, также отражающие два мира, в которых больная жила прежде. Она, с одной стороны, рассказывает, что обречена на мученичество вследствие того, что Бог наделил ее особым могуществом, сделал ее Императрицей Святого Распятия и творит чудеса, удаляя с ее пути все препятствия; с другой — уверяет, что должна стать руководительницей государства, что у нее крадут мысли и используют их для управления страной, что Президент занимает ее место, что она должна стать Президентшей Республики.

Этот случай, как мы видим, наглядно демонстрирует бред старого и нового времени: предрассудки, суеверия, колдовство, с одной стороны, и «научный прогресс» — с другой, религиозное содержание одного в противовес политическому — другого. Эта различная окраска бреда сама по себе не имеет большого значения, внимание врача должно быть обращено в первую очередь не на нее, а на развитие, последовательность общих признаков бреда: становится ли одержимая дьяволом богоносительницей или преследуемая больная — мегаломанкой иного рода, неблагоприятный прогноз заболевания определяется не этим, а прогрессированием бреда от депрессивного к экспансивному: при появлении последнего больной может рассматриваться как неизлечимый — следующим этапом будет медленное нарастание деменции.

M-м Н… находится в настоящее время в больнице в Воклюзе в отделении д-ра Brusque. Наш досточтимый коллега имел любезность дать нам 18 января 1889 г. следующую справку о состоянии ее здоровья: «M-м Н…, по мужу L…, по-прежнему находится в нашем отделении, у нее хронический бред третьего периода. Сочетание бреда величия и преследования, галлюцинации слуха и расстройства общего чувства. Она коронована в Королевы церковью Лонгпон; ее недруги хотят, чтобы она отреклась, ей подстраивают ловушки всякого рода, ее „телефонят“, она слышит своих преследователей в соседних деревнях, но она останется тем что есть: сама Церковь возвела ее в этот сан. Она не хочет покидать больницу, потому что знает, что по выходе из нее будет вовлечена в разного рода интриги и заговоры. Ведет она себя спокойно и прилежно работает».