Клинические лекции по душевным болезням - [44]

Эта женщина, обычно занимавшаяся кормлением лабораторных животных и уходом за ними и не желавшая ни под каким предлогом уступать это место другому, предстала однажды во время обхода подавленной, сломленной, утратившей всякое присутствие духа; она обвиняла себя в том, что не перевязала накануне подопытных животных: у нее не было сил для этого. «Я поняла теперь, плача говорила она, что никогда больше не смогу ничем заниматься». В эту ночь она спала неспокойно, ее мучили кошмары. На следующий день она уже пряталась ото всех — изменения в ее поведении были очевидны для всех, их заметили и больные. Один факт, среди прочих, служит тому подтверждением. Среди животных, которых она опекала, была коза, которую ей удалось, благодаря большим усилиям, выкормить через соску. Эта коза повсюду сопровождала ее и ни на минуту не оставляла — Эжени сама настолько привязалась к ней, что никого к ней не подпускала; однако, в течение всего нового приступа коза стала для нее несносна: та самая женщина, которая прежде не могла с ней расстаться, гнала ее от себя или уходила сама, если та к ней приближалась.

К глубокому упадку духа, который толкал больную к уединению, к поискам одиночества, присоединились другие характерные продромы дипсоманического криза. Вначале это была непреоборимая тоска, причины которой она не в состоянии была объяснить, чувство бессилия, разбитости, умственной вялости, неспособности ни к какому занятию, даже — движению, ощущение нехватки воздуха, тяжести, сжатия в желудке и в основании грудной клетки, спазмы и сухость в глотке, утрата аппетита, отвращение к мясу и всякой другой твердой пище, мрачные мысли разного толка и за всем этим — неодолимая тяга к алкоголю. Во время приступа она жадно разглядывала через окна столовой бутылки вина, подлежавшего распределению между больными, но ни разу не попыталась их похитить. «Мне было бы слишком стыдно, сказала она, если бы меня за этим застали». Доступ в столовую был ей прегражден, больная была заперта на ключ в палате. На следующий день, равно как и в последующие, она, до того безразличная к вину, настоятельно требовала для себя хинной настойки на вине: для лечения желудка и камфарного спирта для растирания ног. Незачем объяснять вам, что то и другое она бы употребила не по назначению.

Кошмары первой ночи усилились в последующие и — не лишенная интереса деталь — среди этого стертого дипсоманического приступа у нее начались галлюцинации и ночные страхи, характерные для алкогольного бреда: хотя, находясь под неослабным надзором, она употребляла в отделении лишь то количество вина, которое полагалось всякой находившейся здесь женщине: то есть, 0,16 литра в день[1].

Чтобы закончить клиническую историю больной, добавлю, что слуховые галлюцинации, которые у нее периодически повторяются, имеют двойственный характер, отражающий борьбу, совершающуюся в ее сознании. Левое ухо как бы предназначено для упреков и оскорблений: с этой стороны она слышит все неприятное, через правое же до нее доходят слова Бога, который ее ободряет и поддерживает. «Так всегда было, говорит она, даже двадцать лет назад, когда я была кармелиткой».

Сегодня состояние Эжени вновь улучшилось, но из страха перед возможными рецидивами, она сама настаивает на том, чтоб ее оставили в больнице. У нее выявляется неполная гемианестезия, которая часто встречается у алкоголиков-хроников и сопровождается снижением всех видов чувствительности. На всей правой стороне у нее почти полностью отсутствует ощущение укола; восприятие холода от прикосновения пробирки с ледяной водой и ощущение воздушной струи также резко снижены.

Вы видите, сколько разных видов мономаний можно было бы насчитать у одной этой женщины, если ограничиться одним беглым знакомством с нею. Мы наблюдали у нее последовательно, в разные периоды жизни, нимфоманию, мономанию самоубийства, убийства и, наконец — дипсоманию; можно было отнести ее и к клептоманкам и т. д., но в действительности ее следует рассматривать лишь как наследственно отягощенную больную с множественными импульсивными влечениями.

Дипсоманическое пьянство не ограничивается потреблением одних спиртных напитков, более всего распространенных. Некоторые больные пользуются с той же целью эфиром, реже — хлороформом, иные предпочитают опий: пьют его настойку или применяют морфий в подкожных инъекциях. Все эти пристрастия растут на одной болезненной почве — различаются только последствия возникающей при этом интоксикации, зависящие уже от действия тех или иных опьяняющих веществ, применяемых внутрь или иным способом.

Пятая лекция. Диагностика. Лечение

Господа!

С чем можно спутать дипсоманию? С алкоголизмом, но мы уже отметили, перечисляя симптомы дипсомании, характерные черты, отличающие дипсомана от рядового пьяницы. У последнего нет патологического влечения как такового, есть порочная привычка, у дипсомана же — периодическая, непреодолимая, не зависящая от его воли тяга и властная потребность. Некоторые авторы, однако, не особенно разобравшись в клинике этого состояния, считают, что оно может развиться и как следствие алкоголизма. Bucknill и Hack Tuke в своем учебнике (Ch. Bucknill et D. Hack Tuke. Manual of psychological medecine. Londres, 1874, p. 294) пишут, что алкоголик может стать дипсоманом и что во многих случаях трудно разобрать, является ли его влечение нажитым или изначально ему присущим (acquiered or original). Ball (Ball. Lemons sur les maladies mentales, p. 662), руководствуясь, видимо, идеями этих авторов, также допускает наличие двух разновидностей дипсомании: первичной и приобретенной.