Клинические лекции по душевным болезням - [40]

Почти все — чтобы не сказать все — насчитывают психически больных среди родственников. Многие уже в детстве обнаруживали особенности ума и характера, отличавшие их от сверстников, воспитанных в одинаковых с ними условиях. Одна из больных, злоупотреблявшая эфиром и посещавшая нашу бесплатную консультацию, рассказывала, что еще в пансионате, она предприняла две суицидальные попытки: первую в 9 лет — после того, как ее незаслуженно наказали (она выбросилась из окна второго этажа), вторую в 16 лет — потому что ее разлучили с подругой (тогда она выпила содержимое спичечных головок). Когда ей в семье противоречили, она втыкала себе в тело булавки: по ее словам, чтоб напугать родителей, всегда боявшихся, что она вскроет себе вены.

Общее развитие дипсоманов также иногда с детства уже обнаруживает болезненные отклонения: слишком раннее или, наоборот, позднее развитие интеллекта, некоторые неврологические феномены: судорожные, хореические или прочие — о них сообщают самые разные авторы.

Нередки истерические проявления — это тем вернее, что дипсомания встречается у женщин чаще, чем у мужчин.

Можно сказать, что дипсоманы, если не постоянно безумны, то как бы стоят каждую минуту на грани помешательства — приступы их болезни скорее ремиттирующие, чем интермиттирующие. Конечно, больной выглядит совершенно иначе, наблюдаете ли вы его в светлом или в болезненном периоде, но многие даже между приступами ведут себя как истинные душевнобольные. Большая часть их психически неуравновешенна, сохраняет черты постоянной сумасбродности, возбудимости, склонны к депрессии; они ко всему на свете относятся с преувеличением; за небольшим исключением все это — болезненные резонеры, лица, отмеченные с детства дурной наследственностью, импульсивные меланхолики. Чтобы убедиться в этом, достаточно расспросить их подробней. Больная, которую мы вам сейчас покажем, будет тому лишним подтверждением; вы увидите, что трудно вообразить себе существование более бурное, более драматическое, чем то, что ведут некоторые из этих несчастных.

Больная, которую я вам представлю, Эжени М…, по мужу В…, учительница начальных классов. Отец ее был пьяница, особенно пристрастный к белому вину; бабушка по матери утопилась; у нее два здоровых брата. Детство ее прошло без серьезных болезней и каких-либо достойных упоминания инцидентов.

В 1850 г., в возрасте 20 лет, она захотела во что бы то ни стало постричься в монахини и после долгих уговоров и мольб выпросила у родителей разрешение поступить в монастырь Кармелиток, где с великим рвением отнеслась к монашеским обязанностям, со всеми их суровыми требованиями: плохо питалась, следовала всем постам и прочим добровольным лишениям, мало спала, по ночам занималась самобичеванием. Под влиянием этого образа жизни воображение ее, и без того бредившее чудесами и фантасмагориями, породило в ней надежду, смутное предчувствие того, что в скором будущем ее, в награду за столь образцовые усилия, ждет причисление к лику святых; пока же, считая себя еще не достойной этой участи, она удвоила старания, чтобы Старшая монастыря поставила ее в пример всем прочим.

Однажды во время молитвы у нее впервые возникла галлюцинация: она увидела, что в ее каморку среди ночи вошли ангелы, проникшие сюда, чтобы укрепить ее и ободрить. Это видение вызвало у нее экстаз, длившийся не один час, потому что зашедшие к ней утром монашенки застали ее в столь же восторженном состоянии.

Она рассказывает, что среди ангелов увидела вскоре фигуру одной из постриженных, невыразимая кротость взгляда которой произвела на нее неизъяснимое впечатление. Понемногу ангелы ушли из ее поля зрения и состояние экстаза поддерживалось теперь одним лицом этой монахини.

Излишне говорить, что с тех пор она стала искать встреч с этой женщиной. Вскоре они сблизились, но «сообщались пока одними взглядами», так как не осмеливались на большее, и целые дни проводили переглядываясь друг с другом.

Их взаимное влечение не осталось в столь тесных рамках, в которых первоначально возникло. Не буду вдаваться в подробности и описывать последовательно все фазы, которые прошла их страсть — скажу только, что встречались они украдкой и однажды объяснились окончательно и «соединились душами»: «надежды и горе одной стали надеждами и горем другой». После мистических излияний обе предались обоюдным ласкам и онанированию, что многократно повторялось в последующем.

С тех пор прошло уже тридцать лет, но и теперь Эжени решилась поведать нам об этом эпизоде своей жизни лишь при последнем своем поступлении в больницу. До сих пор, рассказывая о вещах, которые, по ее словам, выводят ее из равновесия, она испытывает «стыд и угрызения совести», смешанные со жгучим удовольствием. «Вы не можете себе представить, говорит она, как мучительно упрекать себя в том, что в моей жизни было самым дорогим и радостным».

Как следствие этих занятий, она решила, что нашла иной и, как ей казалось, окончательный путь в жизни и сбежала из монастыря, надеясь теперь выйти замуж. Все, однако, пошло не так, как она того хотела: мужчина, о котором она мечтала, заставил себя ждать, и вскоре она начала жалеть о жизни, которую оставила. Она упрекала себя за невыполнение данных ею в монастыре обетов, эти угрызения превратились понемногу в настоящие муки совести; она горько винила себя в дурных побуждениях, заставивших ее покинуть обитель, и впала в отчаяние. Как раз в это время решался вопрос о ее замужестве. Брак распался — не в силах бороться с овладевшей ею тоской, она заперлась в своей комнате и попыталась отравиться угарным газом. Вовремя успели вмешаться, открыли окна, привели ее в чувство. В последующем она вышла-таки замуж, но не нашла в браке счастья, которого ожидала. В 1858 г., под воздействием новых превратностей судьбы, надеясь забыть таким образом семейные тяготы, она начала пить. Она оправдывает свое поведение поступками мужа, который увез ее в Испанию, где у него были дела, и там покинул, найдя любовницу. Уже в этот период ей для опьянения было достаточно малого количества вина: два-три стакана делали из нее «совсем другого человека». В этом состоянии она возбуждалась, оскорбляла окружающих, искала ссор с ними и дралась с мужем; однажды это случилось среди званого обеда, при большом стечении народа.