Клинические лекции по душевным болезням - [108]

С тех пор как она начала свои розыски (1886 г.), она стала замечать за собой на улице слежку: этим занимается замешанная в преступлении семья зятя. Ее родственники из Сен-Дени, куда она переехала, уйдя от мужа, тоже все сплошь люди фальшивые, недобрые, являющиеся членами каких-то обществ. Они приняли ее из корысти: завлекли к себе, чтобы завладеть наследством, которое достанется ей после смерти мужа. Никто прямо не говорил ей ничего плохого, но она это чувствовала. Она прожила у них месяц, потом сняла другое жилье, муж к ней переехал. На улице, говорит она, ее поднимали на смех, чуть ли не в лицо плевали. Временами она не узнавала в лицо и своего зятя. Про нее распространяли позорные слухи: что она «для женщин». В доме наняли некую особу, которая жила под ее именем и устраивала оргии; консьерж каждый вечер впускал какого-то типа в пустую комнату, соседствующую с ее жильем: он проводил там три четверти часа и уходил — все это, чтоб ее скомпрометировать. Когда она уходила из дома или входила в него, ей подменивали документы. Описание ее было распространено в печати, реклама одной из фирм была полна намеков в ее адрес. В конке люди говорили: «Она едет с любовником в Монруж», на улице она слышала брань: «Шлюха, тебя посадят». Все это делали хулиганы: нанятые, видимо, ее родственниками из Сен-Дени. Проходя мимо консьержа, она слышала: «На этот раз ты не подымешься»; ночью дочь плакала в соседнем доме: «Они говорили, что повесили ее за ноги». Галлюцинации вкуса, обоняния, расстройства общего чувства отсутствовали. При каждом посещении дочери больная приходила в неистовство. Однажды она швырнула графин в лицо своему брату, который решил убедить ее, что она заблуждается, в другой раз бросилась на него с ножом в руке. Она грозит дочери и зятю, что плеснет им в лицо серной кислотой — тот и другая перестают навещать ее. Иногда она готова, кажется, признать возможность ошибки и одолевает тогда друзей дома просьбами придти и опознать ее дочку.

В феврале 1887 г. заболевает муж, дочь с зятем приходят навестить родителей. Хотя дочь и зовет ее мамой, больная не признает ее: дочь выглядит крупнее, чем «настоящая», и лицо выглядит иначе. Со смертью мужа она перестает видеться с нею, но этот перерыв в общении не притупил, а лишь усилия напряженность ее бреда. Она удваивает активность, пытается проникнуть к дочери в дом, перелезает через решетку, когда та не принимает ее. «Вы запираетесь, мерзавка!» — кричит она ей. Она пишет дочери и получает в ответ «невежливую» отписку, которая, хотя и подписана именем дочери, но исходит явно не от нее: у дочери был другой почерк. Она является тогда к зятю — в сопровождении двух свидетелей: чтобы добиться наконец от него, что стало с ее ребенком. Дочь отказалась принять ее — ответ для нее неприемлемый, на который истинная ее дочь ни за что бы не осмелилась. Она уходит от них более чем когда-либо убежденная в том, что зять, уничтожив ее дочь, живет с любовницей, которая не может быть не кем иным как незаконной дочерью ее мужа: какой совершенно посторонней женщине хватило бы дерзости занять чужое место? В последнее время она начинает пить — по преимуществу коньяк; затем, устав от неудач, решив во что бы то ни стало привлечь внимание правосудия к их семье, требует на улице, чтоб ее задержали, говоря полицейским: «Я хочу, чтоб меня арестовали, пусть меня возьмут как воровку или соучастницу какого-нибудь преступления». В больнице она ведет себя спокойно, у нее нет внешних признаков галлюцинаций, но в присутствии зятя она наступает на него и повелительно требует: «Где моя дочь? Уже два года, как я вижу вас все время одного — вы ее спрятали, негодяй?». Посетила ее и дочь — она сначала внимательно к ней приглядывалась, подошла, чтобы рассмотреть поближе, вывела на свет, задумалась, потом обняла ее, несколько раз поцеловала и воскликнула: «Дочь, почему же вы так долго ко мне не приходили?» Хотя и уверенная в том, что сейчас перед ней ее детище, она не меньше убеждена и в том, что женщина, которую она видела в прошлом году с зятем, не была ее дочерью. Ее зять Т… имеет два дома: один на улице Кондорсе, другой в Шату — почему бы ему не иметь двух Дам Т…, живущих по разным адресам? Через несколько дней она вновь ведет себя сдержанно по отношении к дочери, у нее возникли прежние сомнения, она не уверена в том, что ребенок ее жив, а еще некоторое время спустя полностью возвращается к прежним заблуждениям, хотя и притворяется, признавая дочь своею: чтобы ускорить выписку.

Эта больная, относящаяся к наследственным девиантам, по характеру своего поведения укладывается в группу преследуемых преследователей, но течение болезни и идей преследования у нее все Же не столь постоянно, как у больных, описанных выше. Заметим также, что длительное существование бредовых расстройств и периодическое появление слуховых галлюцинаций могло бы, при поверхностном ознакомлении со случаем, навести на предположение Об имеющемся здесь хроническом бреде.

Десятая лекция. Диагноз (продолжение). Систематизированный, бред наследственных девиантов