Клич стаи - [4]

– Ты обманщик!

Прятавшийся в листве «обманщик» следил за бродившей внизу подружкой и старался не дышать. Эту историю об обманщике, предателе и нечестной игре он уже слышал много раз. Сколько они ни играют, Деми всегда обвиняла его в мухлеже, но сама никогда не признавалась в использовании особенностей организма.

В отличие от Юргана, которому, при всем желании, не использовать четыре руки было просто невозможно, уличить Деми в нечестной игре было сложнее.

Все её жаркие обещания слушать только вполсилы и не использовать слух во всю чуткость всегда заканчивались вот такими уловками. Наорать побольше обидностей, а когда Юрган не выдержит да ответит на несправедливое обвинение, Деми сразу же бросится к большому сухому дереву и застучит по нему ладошкой с криком: «Найден и пойман!»

Но сегодня проигрывать он не собирался.

И в этот раз Юрган прятался в кроне дерева, вжимался в ствол и старался слиться с ним в единое целое, чтобы, не дай Вещий, лишним движением не выдать себя. Иначе все жертвы в исцарапанных ладонях и порванном комбезе будут напрасными. А к проигрышу добавятся еще и затрещины старшей матери, а если еще узнают, что они играли за «чертой»: тут уже ушибами не отделаться, могут и бросить в яму к змеям.

Передернувшись от ощущений склизких тел, что выползали по ночам из стен глубокой ямы и старались полакомиться нарушителем Правил, Юрган едва не сорвался с дерева. Но вовремя подавив приступ тошноты и брезгливости, перехватил ствол покрепче, да сцепив нижнюю пару рук посильнее, настороженно посмотрел вниз.

Огненная грива Деми показывалась то в одной гуще зелени, то в другой. Бредя в стелящихся по земле кустарниках, слеповато щурясь от бликов солнца, «аудик» вовсю шевелила массивными ушами. Распознавая тысячи шорохов, моментально разворачиваясь на малейший странный звук, девчонка однозначно мухлевала без зазрения совести. Но сегодня это ей мало поможет.

Задумываясь, как убить свободное время перед учебной вахтой на тренажерах промзоны, Юрган увел подругу с исхоженных вдоль и поперек тропинок. Догадавшись о секрете «аудика», знающей едва ли не каждый звук, издаваемый травинкой в окрестностях ясель, в этот раз он ушел далеко за пределы изведанных территорий.

И вместо того чтобы прятаться в корнях могучих деревьев, товарищ по нехитрой игре забрался на дерево и ждал, когда Деми уйдет подальше. И как только та завязнет в кустарнике, Юрган сорвется в стремительный прыжок, а дальше по лианам он доберется до сухого дерева быстрее, чем запыхавшаяся подружка. А сколько будет крику, Юрган аж зажмурился в предвкушении истерики.

Деми очень не любила проигрывать и поэтому всегда спорила и обвиняла всех в нечестной игре, но при этом никогда не признавалась, что сама использует свои особенности. Поэтому «аудиков» и не любили в яслях, а за сварливый характер Деми не любили даже видовые братья и сестры.

Но Юргану, наоборот, нравилась эта наглость. Было в ней что-то такое бунтарское, запретное, притягательное. Ведь именно эта черта притягивала к Деми все неприятности. Особенно любили над ней поглумиться те, кому давали по зубам более сильные сверстники, а в ее непокорности и пылающих яростью синеве глаз слабаки находили отдушину. Но аудик не сдавалась и огребала все неприятности по полной программе, пока…

Пока она не явилась к нему после очередного «развлекалова» и, утирая сопли и кровь, попросилась в кормчие. Он едва не подавился подсохшей биомассой, которую вяло жевал, лежа на солнышке. Но, наткнувшись на взгляд готовой взорваться девчонки, только хмыкнул. И попробовал было дать оплеуху, чтобы мизер знала свое место. Но вместо звонкой затрещины его ладонь догнала только шелест огненной гривы. Аудик увернулась в немыслимом изгибе, и в лицо ему летел неумело сжатый кулачок, а после перехвата вновь звучало требование. И так почти каждый день на протяжении недели…

– Ой, ой, ой! Моя нога! Я сломала ногу! Помоги!

Скосив взгляд на присевшую под его деревом девчонку, что, активно шевеля большими ушами, вслушивалась в пространство, а сама баюкала ногу и голосила во весь голос, Юрган только злорадно усмехнулся такой изобретательности.

Нет, ну надо же так хотеть выиграть, что за последние два часа показала весь арсенал своих уловок. Ищи, ищи. Я тоже искал, когда ты, вместо того что бы сидеть на одном мессе, бродила за мной по пятам тенью.

– Ну и ладно! – Резко поднявшись, аудик возмущенно отряхнула грязно-желтый комбинезон. Размашисто вытирая быстровысыхающие слезы по чумазому лицу, надуто произнесла: – Прячься сколько хочешь, я больше не играю! Мне пора на вахту. Ты идешь со мной?

Высмотрев сквозь листву положение солнца, Юрган нахмурился. До вахты еще оставалось четыре часа, но им бы уже лучше появиться перед выцветшими глазами старшей матери. Хоть у него сейчас и были последние дни вседозволенности, лучше не злить хмурых женщин.

В первые дни каждого лета лица матерей всегда были темнее туч. А по ночам, после приезда погонщиков, Посвящения и того, как уводили старших детей, в пластиковых контейнерах домов слышался многоголосый жалобный скулеж, наполненный такой тоской, что сердце Юргана готово было разорваться. Ему хотелось подойти и успокоить, обнять, прижаться и как-то утешить воющих женщин. Даже Страшную Жабу, что всегда цеплялась к нему за «успехи» при раздаче биомассы. И Юрган всегда получал подзатыльник, когда расплескивал несколько порций из наполненной до верхов бочки. Но лучше подзатыльник старшей матери, чем учеба от смеющихся погонщиков.