Клеймо - [46]

Эти мысли я скрывал даже от Джеляля. Пусть он думает, что я навсегда спасён. Если же он узнает, что меня опять гложут сомнения, он будет мучиться вместе со мной.

***

Я поселился в доме с большим садом в районе Ченгелькёй. Невестка Махмуд-эфенди после его смерти осталась совсем одна. Я взял её к себе, и она вместе со старым садовником вела все моё хозяйство.

Первое время я чувствовал себя, словно землепашец, обходящий своё поле после того, как над ним пронёсся ураган. В отчаянии глядел я на страшные разрушения - в душе моей всё было сломано, исковеркано, уничтожено безжалостной бурей. Если раньше я был весёлым, беззаботным мальчишкой, то теперь я стал трусливым, мрачным меланхоликом. Когда-то я готов был смеяться и веселиться даже в толпе незнакомых мне людей, теперь я дичился близких друзей, которых любил, боялся открыться перед ними, замкнулся в себе. Прежде всё представлялось мне в добром свете, ныне я превратился в пессимиста, даже мизантропа. Прежде я безгранично верил в людей и всегда полагался на них. Ныне я уже не доверяю им и во всех сомневаюсь. И мне начинает казаться, будто люди сговорились, чтобы причинять мне страдания. Теперь даже к людям страждущим и несчастным я не испытываю жалости, я прохожу, не замечая их.

Больше всего я люблю теперь мой сад и книги. Я вновь читаю запоем. Только когда-то мне нравились книги, исполненные человеческих страстей, веры, надежды, а ныне я предпочитаю произведения, в которых горечь и отчаяние.

Время шло. У меня появились новые знакомые, новые приятели. Под приятелями я подразумеваю, естественно, не друзей, понимающих и любящих друг друга, а хороших знакомых, с которыми можно, встретившись, поздороваться, побеседовать, вместе где-нибудь повеселиться и так далее. Пока вместе - вроде бы закадычные друзья, но стоит расстаться, и уже готова замена - ничуть не хуже прежнего приятеля.

После того как у меня появились деньги, тотчас же наладились и мои отношения с родственниками и прежними друзьями. Возвращение особняка и поместья, казалось, стёрло с меня клеймо. В глазах многих моих знакомых я снова стал честнейшим человеком. Тем не менее, порой случались разные происшествия и казусы, которые заставляли меня вспоминать о былом. К примеру, могу рассказать об одном.

Как-то раз нас с Музаффером пригласили в гости родственники его жены, жившие в Нишаиташе. В тот вечер среди гостей были и незнакомые мне люди. Зашёл разговор об одном богатом человеке, только что умершем, и хозяйка дома сказала:

- Вчера я была на аукционе, продавали с молотка всё, что осталось после покойного. Ценнейшие вещи шли почти что даром. За пять лир я купила две антикварные вещицы, которым цена, ну, право, более двадцати лир.

И тогда одна из гостий, пожилая дама, страстная любительница антики, пожелала во что бы то пи стало взглянуть на покупку. Но, словно назло, никак не могли найти ключ от шкафа, где лежали вещи. Любезный хозяин воскликнул:

- Всё это пустяки, сейчас сломаем замок. Принесли ножницы. Хозяин попытался открыть шкаф, однако безуспешно. На помощь ему поспешил молодой человек, полагавшийся на свои мышцы, но и на этот раз результаты были те же. Волей-неволей пришлось отказаться от этой затеи. Но тут один из моих знакомых, чиновник министерства иностранных дел, вдруг обратился ко мне:

- Попробуйте-ка вы, Иффет-бей!

Сказал ли он это потому, что рассчитывал на моё умение и опыт - ведь я был вором когда-то - или просто так, не подумавши, не знаю. На мгновение в гостиной воцарилось ледяное молчание, но тут же беседа продолжилась с ещё большим воодушевлением.

Веселье шло своим чередом. Но мне было уже не до него.

Глава сорок восьмая

В той фирме, где я служил в Конье, был бухгалтер по имени Фазыл-бей, очень добрый от природы человек. Пока я жил в Конье, он мне всегда помогал, очень охотно приглашал к себе на обед, и когда я смущённо благодарил его, он отвечал: "Ничего. Ты гость у нас. Даст Бог, я приеду в Стамбул. Тогда ты поможешь мне тоску развеять".

И вот в один прекрасный день Фазыл-бей выполнил своё обещание: взял месячный отпуск и прикатил в Стамбул. Других знакомых, кроме меня, у него не было, и он с вокзала явился прямо ко мне. Я должен был бы радоваться гостю, ибо любил этого человека, но Фазыл-бей принадлежал к тем провинциалам, которые приезжают в Стамбул, прежде всего, чтобы развлечься и погулять. Он желал посетить все увеселительные заведения, одно за другим. Как я ни развлекал, как ни угощал его в своём доме, этого было ему мало. Волей-неволей я вынужден был исполнять при нём роль гида и сопровождать его по всем барам и театрам Бейоглу. После всего пережитого мне вовсе не хотелось показываться в подобных местах.

Однажды мы с моим гостем осматривали мечети и музей духовного управления, и, когда вышли на улицу, уже стемнело.

- Да, сегодня мы порядком походили и устали, - сказал Фазыл-бей. - А что, если нам отправиться в сад Тепебаши, выпить там пива, а заодно и музыку послушать?

В музыке мой гость ничего не смыслил, главное для него было поглазеть на женщин. Не найдя поблизости извозчика, мы стали пешком спускаться по улице Вефа. Неподалеку от моста Ункапаны нам попался, наконец, извозчик. Он дремал на козлах с кнутом в руках. Фазыл-бей легонько ткнул его палкой: