Клеймо - [93]

Я приподнимаю голову, вижу, как ходит большой кадык, и окончательно узнаю, кто это, кто смотрит мне прямо в глаза.

Кэррик.

Его внимательный взгляд, встревоженный, огорченный. Я спешу улыбнуться в ответ. Кэррик, которого я привыкла видеть через стекло. Но теперь стекла между нами нет. И, позабыв о бушующем вокруг безумии, он ответно улыбается мне.

– Говорил же: я тебя разыщу.

И мы летим прочь, прочь, подальше от этого света, от этого шума.

32

Я очнулась со стоном, болело все тело, с головы до мизинца на ноге. Проснулась я в постели, у себя дома. Было темно, только сквозь узкую дверную щель с площадки пробивался свет. Понадобилась минута-другая, чтобы зрение приспособилось к сумраку, но вскоре я уже отчетливо все различала. На стуле у кровати никто не сидит. На мне та же одежда, в которой я уехала с вечера. За окном темно, то есть уже больше десяти вечера, я проспала несколько часов. Потом вдруг волной обрушилось все, что произошло в супермаркете, я спохватилась: как же дедушка, он ждал меня снаружи, и эта рана на голове… Дайте мне телефон, я сейчас же ему позвоню, хочу убедиться, что он выбрался, он в безопасности… Но в этот момент снизу донеслись голоса.

Тихие, напряженные голоса. Вот мамин голос, торопливый, умоляющий, никогда не слышала у нее такого высокого, захлебывающегося голоса. Тут же кто-то властно перебил ее – я сразу узнала второй голос, но не сразу поверила. Креван! У нас в доме! Должно быть, мне снится кошмар. Не мог же он явиться сюда. Я попыталась сесть и снова застонала. Живот разболелся, ребра, должно быть, переломаны – уж одно точно. Я потянулась рукой к животу и нащупала плотный бинт. Кое-как удалось скинуть ноги с кровати. Голова кружится. Закрыв глаза, я подождала, пока перестанет вращаться пол, пока уймется тошнота.

Возле кровати мне оставили воду. Я выпила ее одним глотком и сумела встать. Все болит, каждый мускул. Как я попала домой, не помнила, хотя и не забыла пригрезившийся мне полет, когда Кэррик нес меня, когда на его руках я чувствовала себя так безопасно, так спокойно. И он улыбнулся мне, а я прислонилась головой к его груди и закрыла глаза. На том воспоминания обрывались, и я уже не знала: может быть, я выдумала Кэррика? Или он действительно был там?

Дверь открылась, вошла Джунипер. Лицо ее перекошено страхом, и я сразу поняла: опять что-то стряслось.

– Ты проснулась?

– Что происходит? – Я вновь подумала о дедушке и приготовилась услышать самое плохое.

Джунипер дышала часто, словно задыхаясь:

– Креван явился. Он там, на первом этаже. Угрожает родителям. Говорит, папу уволят, говорит, их обоих посадят в тюрьму, если они не выдадут тебя – прямо сейчас.

У меня челюсть отвисла.

– Говорит, что вызовет надзирателей и тебя заберут силой, если родители не велят тебе выйти добровольно, только я ему не верю: если б хотел, он бы давно их вызвал. Что-то он задумал. Мне кажется, он хочет забрать тебя сам и увезти куда-то тайком. Чего он от тебя добивается, Селестина? Ты сама-то знаешь? Это все из-за Арта? Он спрашивал родителей, где видеозапись. Они не знают, о чем это он, а ты знаешь? Он говорит, запись у тебя и чтоб ты сейчас же ему отдала.

Я смотрела на сестру в тупом недоумении, ничего не понимая. Он прознал про запись мистера Берри? Но как? И считает, что она у меня? Нужно поговорить с Пиа, только она знала, помимо Кэррика и мистера Берри, она ищет запись. «А она-то как?» – вдруг подумала я с тревогой. Что-то за весь день не давала о себе знать. Потом я припомнила телефонный разговор с мужем мистера Берри. Все-таки Креван нас подслушал. Должно быть, у меня в телефоне жучок.

– Мама и папа пытаются его уговорить, чтобы он не забирал тебя. Но он твердит, что ты была сегодня на сборище Заклейменных. А потом спровоцировала бунт в супермаркете. Там двое погибли. Полиция применила газ. По телевизору только об этом и говорят. На улицах неспокойно. Во всем винят тебя, показывают запись, кто-то успел снять – но, Селестина, боже мой, Селестина! – И она вдруг расплакалась. – Селестина, я видела эту запись, я так тобой горжусь! Я бы никогда не смогла сказать то, что ты сказала, поступить так, как ты. И в суде, и в камере Клеймения, и теперь в магазине… Я не знаю, как у тебя это получается, ты потрясная, я тебя очень люблю и горжусь тобой. А он говорит, если ты отдашь ему запись, обвинения не будут предъявлены.

Я покачала головой, ошеломленная, все еще плохо соображающая. Голова здорово гудела.

Джунипер попыталась взять себя в руки: не вовремя она расчувствовалась, надо действовать.

– Я собрала тебе рюкзак. Пока мама с папой забалтывают Кревана в библиотеке, ты выберешься через черный ход. Тот парень, который тебя принес, оставил записку. – Она сунула бумажку мне в руку. – Не потеряй, он постарается помочь. Он знает людей, которые помогут тебе. Разыщи его, ладно? Обещай мне! Тогда ты будешь в безопасности. – Она погладила меня рукой по лицу и снова заплакала: – Сестренка, моя храбрая сестренка! Я буду так по тебе скучать!

Я не поспеваю обдумать все, что она наговорила. Нужно бежать? Оставить родных – это единственный способ их защитить. Креван знает, что Берри снял на телефон шестое Клеймо, он думает, что запись у меня, более того, он