Клей - [127]

Лиза посмотрела в глаза Шарлин. Темные, ввалившиеся, впрочем, как и у Шелы, и у Энджи, и, конечно же, у нее самой. Будут тут круги под глазами, конечно, они ж отрывались весь отпуск. Но глаза Шарлин чем-то отличались, в них читалась какая-то неотступная боль. Это ее и напугало, и озаботило.

Звукозаписывающая компания

Франклин Дилэни сидел с Колином Тейлором в людном кафе-баре на Маркет-стрит в Эдинбурге. Интерьер был не в его вкусе: неброский, как будто замалчивающий свою стильность; такое место можно обнаружить в модном квартале любого западного города.

– Катрин все мозги мне проебала, – доверительно сказал он.

Франклин пожалел об этом признании, как только его сделал. Тейлор был человек малосимпатичный, основной интерес – нажива. Одежда его смотрелась дорого, но слишком неношеной, нетронутой, чтобы походить на костюм живого человека. Он был как манекен, и шмотки его подтверждали статус полуфабрикатного эталона корпоративных правил. Зато голос был вполне настоящий.

– Она должна есть, иначе скопытится, на хуй. – Он устало покачал головой. – Вот бы она передознулась – всем бы такую услугу оказала!

Менеджер Катрин Джойнер резко взглянул на директора ее звукозаписывающей компании. С этим английским мешком говна никогда не поймешь, когда он на понт берет. Он уже давно пытался овладеть британской традицией иронии и сарказма, но так и не преуспел.

На этот раз Тейлор не понтовался.

– Мне это осточертело. Если она крякнет, мы хотя бы на несколько пунктов продвинемся. Хватит с меня этой примадонны, – усмехнулся он, неодобрительно поглядывая на салат, который перед ним поставила официантка.

Он старался приобщиться к здоровой пище, но она оказалась не слишком аппетитной. Бифштекс Франклина смотрелся куда лучше, хотя этот янки гребаный и не заметил. Еще начнет, как обычно, сетовать на качество британской еды. Тейлор наблюдал за Дилэни. К американцам он никогда пристрастия не испытывал. Большинство из тех, что встречались ему в музыкальном бизнесе, были задротами-середнячками, которые хотели, чтоб все было как в США.

– Она до сих пор величайшая белая певица в мире. – Франклин почувствовал, как голос скакнул вверх, как бывало всегда, когда он принимал оборону. Тейлор ему никогда не нравился. На его место можно было бы поставить любого пидора из звукозаписывающей компании, каких он повидал немало. У сучки свои проблемы – она ебанутая, однако ему следовало бы проявлять больше уважения к ее таланту, который принес его жопной компании немало бабок, а ему – всеобщее признание. Хоть теперь кажется, что это было давным-давно.

– Да, конечно, – Тейлор пожал плечами, – жаль только, что это не подтверждается продажами.

– На новом альбоме есть несколько отличных номеров, но начинать с «Предана тобой» было ошибкой. Этот сингл ни за что не стали бы крутить по радио. «Женщина-загадка» – вот идеальный выбор для заглавной песни. И она хотела с нее начать.

– Мы обсуждали эту тему столько раз, что я уже со счету сбился, – устало сказал Тейлор, – и ты не хуже меня знаешь, что голос ее наебнулся, как и голова. Да ее на пластинке едва, еб твою, слышно, так что, какой бы сингл мы ни выбрали, была бы та же хуйня.

Франклин почувствовал, как внутри всколыхнулся гнев. Он жевал превосходный бифштекс и, к своему великому огорчению, очень больно прикусил язык. Он страдал молча, глаза его слезились, щеки горели, кровь смешалась во рту с коровьей, отчего казалось, будто он ест свое лицо изнутри.

Тэйлор принял его молчание за согласие.

– По контракту она должна выпустить с нами еще один альбом. Буду с тобой откровенен, Франклин, если на этот раз она не возьмет себя в руки и не наверстает упущенное, я буду чрезвычайно удивлен, если она выпустит следующий альбом на этом лейбле… или на каком-либо другом. Концерт в Ньюкасле разнесли все газеты из тех, что потрудились напечатать хоть что-либо, публики приходит все меньше. Уверен, что завтра здесь, в Глазго, повторится та же грустная история.

– Это Эдинбург, – заявил Франклин.

– Не важно. Для меня все едино – обязательный концерт для шотландской деревенщины в конце тура. Это дела не меняет. Жопы на сиденьях, вот что нам нужно, приятель, жопы на сиденьях.

– Билеты на этот концерт продаются хорошо, – возразил Франклин.

– Только потому, что шотландцы настолько удалены от цивилизации, что до них не дошла весть: Катрин Джойнер потеряла голос. Похоже, что Стена Адриана[48] отфильтровывает часть новостей. Однако это хороший ход – привезти ее сюда, на Эдинбургский фестиваль. Они тут что хочешь схавают. Любой конченый фрик из бывших может всплыть здесь на поверхность, и те, кто устраивает солянку, назовут это «мужественным» или «вдохновенным» возвращением. При этом люди здесь настолько привыкли ходить на большие концерты, что пойдут на что угодно. На следующей неделе она может выступать с той же программой в гадюшнике у них на местности, так они даже не подумают на нее сходить.

В глазах Тейлора заиграли злобные озорные искорки. Он вынул газетную вырезку и положил рядом с Франклином.

– Ты видел рецензию на прошлый концерт?

Франклин промолчал, стараясь сохранить невозмутимое выражение под неотступным ироничным взглядом Тейлора, и стал читать вырезку: