Клетка крови - [5]

Поняв, что может идти, Бентли привстала. На столе осталась ее наполовину недопитая чашка чая. Я махнул ей, призывая сесть обратно.

– Ничего страшного, – искренне заверил я ее. – Я вполне могу сделать это со своего терминала, – мне иногда кажется, что Бентли считает меня безнадежно отставшим от времени стариканом. Я нажал на экран, и компьютер неохотно ожил. Терминалы нам поставляет тот же подрядчик, что установил печально известную систему ТрансНет. Они ужасны. На экране медленно всплыли значки. Я нажал на «Данные». Затем нажал еще раз. И наконец смирился с тем, что компьютер безнадежно завис.

Дома я привык по любому поводу обращаться к планшету и делал это постоянно. Теперь же я брал его в руки спасибо если раз в день. Приходилось полагаться на собственные извилины. Я даже немного этим гордился. Чувствовал себя независимым. И все же было бы неплохо, работай системы нормально, когда требуется.

Бентли уже встала и направилась к двери.

– Возможно, будет лучше, если я найду эти данные для вас, – мягко предложила она.

Нет, она точно считает, что я уже вышел в тираж. В чайнике хватало чая еще на чашку, и я налил себе остатки. И даже не успел допить, когда Бентли вернулась с папкой, где в печатном виде хранились данные 428-го. Я устроился поудобнее и принялся внимательно читать, допивая чай. Но уже через несколько страниц я перестал читать внимательно и лишь мельком проглядывал текст, а затем с отвращением отбросил папку от себя.

Я взял чашку, но чай уже остыл. С этим я тоже не мог смириться.

Я понял, что Бентли все еще в комнате и с любопытством наблюдает за мной. Она во многом похожа на Караульных – безмолвная, твердая и мрачная. Но я, конечно, никогда ей об этом не скажу. У Бентли есть чувства, я уверен в этом. Где-то в глубине души. Она очень обидится.

– Вы прочли о преступлениях Доктора? – спросила она.

– Заключенного 428, – отрезал я. Он больше не заслуживал имени. Я брезгливо подтолкнул папку к ней. – Убери это.

Мой планшет перезагрузился, и с его помощью я подключился к видеонаблюдению в камере 428-го. Она была такой же скромной, как и все остальные помещения для содержания заключенных. Койка, чтобы сидеть и спать. Дверь. Никаких окон, потому что смотреть все равно было не на что. Видеть звезды и космос разрешалось только стражам. Заключенные видели лишь стены и друг друга. Все камеры были стандартного размера, хотя те, что на Шестом уровне, возможно, немного поменьше. И все же комната 428-го казалась тесной, словно он заполнял собой все пространство.

428-й бродил туда-сюда, дергая свою оранжевую униформу, словно пытался превратить ее из бесформенного тряпья во что-то более нарядное. Помимо оранжевого, никаких других цветов заключенные не видели, и, поскольку он был везде, со временем они переставали обращать на это внимание.

Я неверяще уставился на него. Так значит, вот он – человек, который… Я покачал головой. Даже думать о его преступлениях было невыносимо. Я его ненавидел. С моей стороны это было крайне непрофессионально, но я его ненавидел.

Я задался вопросом, когда 428-му надоест бродить. Рано или поздно всем надоедает. В моем детстве у нас еще были зоопарки. Заключенные напоминали мне животных, которые там жили – они ходили туда-сюда по своим клеткам, словно надеясь стереть в пыль пол и решетки, пока наконец не смирялись со своей участью.

Заключенный 428 еще не сдался. Еще не понял, что из Тюрьмы ему никогда уже не выйти.

Я приблизил изображение к лицу 428-го, пытаясь прочесть на нем его злодеяния. Мы были примерно одного возраста, но его черты, казалось, растягивались под грузом вины, будто пытаясь вынести несколько веков усталости и злобы. Это было властное лицо. Не особенно красивое, но определенно незабываемое. На ум пришла мысль, от которой по спине побежали мурашки, – возможно, это лицо было последним, что видели многие из его жертв перед смертью. Не закат, не прощальные улыбки близких, а это лицо, растворяющееся во мраке, как умирающая звезда. Я вздрогнул.

Я поклялся себе, что во что бы то ни стало заставлю его поплатиться за содеянное.

Сигнал тревоги привел меня в чувство. Задумавшись, я с головой ушел в свои мысли, а это всегда ошибка. В Тюрьме много работы, и для Управителя витать в облаках – не дело. Даже когда все спокойно.

Я снова посмотрел на изображение с камеры и вздрогнул. Казалось, 428-й смотрит на меня прямо сквозь объектив. Эти глаза. Ужасы, которые видели эти глаза.

Я поспешно отсоединился. И тут завыли сирены.

У нас в Тюрьме много сигнализаций. Какая бы ни сработала – это всегда плохо, и все они напоминают крики заблудших душ. Это был не леденящий кровь вой «Побег заключенного», но все же звук достаточно душераздирающий. В последнее время мы часто его слышали.

Бентли резко постучала в дверь моего кабинета и сразу вошла.

– Отказ систем, – громогласно объявила она. Мы оба и так это знали, но, согласно тюремному регламенту, Управителя необходимо было уведомить. Я кивнул и встал.

Вместе мы дошли до Станции Управления, где Караульные безмолвно скользили от терминала к терминалу. На экранах высвечивалась каждая камера, каждый коридор, каждая секция Тюрьмы. Огромная карта астероида. По идее, мы должны были увидеть, где произошел сбой, но вместо этого изображение на некоторых экранах заслонила надпись: «Обновление… Обновление…» Никакого с них толку.