Клетка - [69]

Кэслейк вдруг рассердился на собственные мысли, взял себя в руки и прочел:

"Белли, конечно, знал, чего добивается Матти – он потом честно в этом признался. Беллмастер уехал из Конари, сказал, отправляется на юг, собирается успеть на вечерний поезд в Лондон из Инвернесса. Ту ночь я впервые провела наедине с Матти. Он – душка, но завяз так же глубоко, как и Беллмастер. А еще он быстро пьянеет, Ушел от меня часа в три ночи. Слава Богу, он умер, полный приятных мыслей – упал с лестницы в башне и свернул себе шею. Я уже спала и ничего не слышала. Обо всем узнала в семь утра, от служанки.

В восемь позвонил Беллмастер, сказал, что в пути сломалась машина и на вечерний поезд он опоздал, но надеется уехать на утреннем и спросил, как дела. Я ответила, что ничего ему неизвестного сообщить не могу, он рассмеялся и заявил: «Если у мужчины от любви звезды в глазах, надо смотреть под ноги». Через два дня мы снова встретились, и он рассказал, что вернулся и дождался, когда Матерсон выйдет из моей спальни. У Беллмастера было не меньше десятка способов вернуться в Конари незамеченным. Матти кремировали. На поминках Беллмастер подарил мне изумрудное ожерелье, я его вскоре продала. С тех пор ненавижу изумруды".

Кэслейк захлопнул дневник, произнес: «Пожалуй, дальше я читать не стану».

– И правильно. Стоило ей смолчать о Полидоре, как она оказалась у Беллмастера под каблуком. Знаете… иногда все это кажется просто кошмаром. Я гляжу на Сару и – хотите верьте хотите нет – радуюсь, что она ушла в монастырь. Останься Сара при них, Бог знает, в кого бы она превратилась. Этот Беллмастер – настоящий вампир. Так пусть получит по заслугам. Беспокоит меня другое – если записи леди Джин предать огласке, случится крупный скандал, который затронет и Сару. Черт, как это все противно.

– Я уверен, она поймет. Ведь вы лишь выполняете свой долг. – Кэслейк сунул дневник в папку. – Мы передадим его нужным людям, а об остальном позаботятся они сами. Возможно, им и удастся не упоминать ни вас, ни Сару.

– Это бы меня вполне устроило. Я хочу только отвязаться от дневника и все забыть. Делайте, что хотите.

– Да, конечно. – Кэслейк сунул руку в карман плаща. «То, что сейчас свершится, – подумал он, – будет злом не меньшим сотворенного Беллмастером, сколько бы Клетка ни твердила обратного. Я не лучше, а наоборот, много хуже того, кто однажды ночью перебил отцовских голубей. Однако Беллмастер – тот наслаждался своими преступлениями: они утоляли его честолюбие и жадность. Эх, мне бы его хладнокровие… или он просто чуть-чуть помешанный, считает себя полубогом, к которому мерки морали неприемлемы?» Кэслейк ощутил, как согревается в руках сталь пистолета… словно из тумана донеслись слова Ричарда: «… если выгорит дело с гостиницей в Шопшире. А почему бы и нет? И хорошо бы вашей конторе взяться за его юридическую сторону».

– Согласен, – рассеянно ответил Кэслейк.

Держа руку в кармане, он, ничего по-настоящему не понимая, слышал, как Ричард бубнил: "Там и детей можно отменно воспитать… Только с рекой надо поосторожней, пока они плавать не научатся. Помню, как-то раз на Момбасе один дурак заснул, а его карапуз… "

В три часа Куинт получил распечатку подслушанного в квартире Беллмастера. Обычно они бывали утром и в половине шестого вечера. Появление ее в другое время означало – материал важный, взглянуть на него нужно немедленно.

Распечатка походила на кусок пьесы, но без указаний на выражение лиц, с каким говорилось то или иное слово, кто и как при этом двигался; остался лишь диалог и фамилии беседовавших. Куинт читал, перескакивая через отдельные строки, пытался как можно скорее докопаться до сути.

"Брантон: Признаюсь, я развернул его. Вы не слышали о книге «Беседы души и тела» какой-то святой девы?

Беллмастер: Нет, не слышал".

Не отрывая глаз от распечатки, Куинт потянулся к телефону, снял трубку и сквозь звучавший в голове разговор Беллмастера и Брантона услышал гудок.

"Беллмастер: Купить можно всякого.

Брантон: Только не его, милорд".

Он читал, ясно представляя себе двух мужчин под картиной Рассела Флинта, скрывавшей микрофон, который работал круглые сутки – уж очень в Клетке хотели скомпрометировать Беллмастера.

"Беллмастер: Послушайте. Брантон, неужели нельзя договориться? Я за ценой не постою. Ведь можно же как-то уломать Фарли!

Брантон: Есть только один выход, милорд. Фарли ради вас и палец о палец не ударит. Не такой он человек. Я сам выручу вас… "

Взгляд Куинта перепрыгнул на конец распечатки. Там значилось в скобках: «Выстрел. Калибр оружия небольшой. Значительная пауза. – И уже без скобок: – Брантон: Так и прошла твоя, черт побери, земная слава».

Куинт придвинул телефон ближе и стал набирать номер конторы Гедди в Челтнеме. Было пять минут четвертого. В половине четвертого Кэслейк встречается с Фарли неподалеку от Пейнсуика. Положим двадцать минут на разговоры. Значит, за сорок пять минут Гедди должен попасть в Пейнсуик. Под рукой ли у него машина? Сколько от Челтнема до Пейнсуика – миль восемь – десять? Времени в обрез, но успеть можно. Жаль, Гедди не умеет быстро ездить. Дай Бог, чтобы Кэслейк не поторопился. В нем Куинт уверен не был – он даже поспорил с Уорбойзом (они всегда ставили на новичка пятерку), что у Кэслейка не хватит духу. Куинт считал его мягкотелым провинциалом. Что ж, будем надеяться. Впрочем, чужая душа – потемки. А если Гедди все-таки не успеет, спектакль придется закончить тяжелым непроницаемым занавесом. И Брантон вывернется. После звонка в контору к Гедди придется послать кого-нибудь к Беллмастеру и все устроить. Превратить это убийство в самоубийство можно в два счета. Гедди, Гедди, где же ты? Что же сказать ему? "Только что объявили – лорд Беллмастер покончил с собой. Я ехал в машине, услышал это по радио и сразу бросился звонить вам. К чему распинать мертвого? Дневник лучше просто уничтожить… " И Гедди тотчас возьмется за дело…