Клетка - [59]

Фарли помолчал немного, потом тихо предложил: «Думаю, сэр, будет лучше, если вы расскажете все по порядку, а я посижу и послушаю. Наперед скажу только одно. Мне все равно, чья Сара дочь. Я люблю ее и женюсь на ней».

– Молодчина. Я так и знал. Что ж, вот тебе все без прикрас. Однажды леди Джин сказала, что беременна уже четыре месяца, а отец ребенка жениться не хочет, хотя она согласна выйти за него… по соображениям, с любовью, можно сказать, не связанным. Тогда на ней женился я, поддавшись (мне теперь стыдно в этом признаться) на… как лучше назвать их?… – он вдруг посуровел, – на заверения, посулы, обещания быстрого и верного продвижения по службе, которые дал мне отец будущего ребенка. И не думаю, что он не мог их выполнить. Мог, но едва мы поженились, он благополучно обо всем забыл, а когда я напомнил о главном – продвижении по службе, – просто отмахнулся. Мало того, он, как я потом узнал, даже препятствовал моей карьере. Молодец, правда? А я-то, старый дурак! Одно меня оправдывало – любовь к леди Джин. А потом и это прошло. Еще бы!… – Он наполнил рюмку до краев и очень старательно поднес к губам, выпил, но вино все-таки выплеснулось, лиловой струйкой потекло из уголка рта. Он вытер его ладонью.

Ричард отвернулся, глянул в незашторенное окно. Высыпали звезды. О стекло бились два мотылька. Он понимал, ему часто случалось быть тому свидетелем – если человек захочет высказать наболевшее, его не остановишь. Лучше просто сидеть и слушать. Большего он и не просит. Его успокоят собственные слова.

– Да, прошла и любовь. Ведь леди Джин не перестала спать с ним. – Брантон внезапно расхохотался. – Сегодня скелеты так и гремят в старых семейных шкафах, верно? Но будь я проклят, если ты женишься, не узнав всей правды. Хватит, напритворялся я. До самой смерти леди Джин я делал вид, будто не знаю, что она изменяет.

– Кто уговорил Сару уйти в монастырь? – Ричарду не надо было называть имя любовника леди Джин. Он и так понял все. Сара оказалась дочерью Беллмастера, но это ничего не меняет. И она никогда об этом не узнает. А о Беллмастере он пока строго-настрого запретил себе думать. Всему свое время.

– Не знаю. Тут, как говорится, мы оба серединка-наполовинку. Одна из сестер леди Джин была монахиней. Знаешь, как ведется в ирландских семьях: один сын в церковь, другой – в трактир, а третий дома чистит сортир. Саре, казалось, мысль о служении Христу пришлась по душе, поэтому я не препятствовал. А Джин этого очень хотелось. Она ведь была по-своему набожна. И как это уживалось в ней с распутством, не спрашивай. И не спрашивай, за что я любил ее… и, черт возьми, люблю до сих пор. – Он засмеялся и весь вдруг как-то размяк. – Думаешь, я выпил и вот расчувствовался? Нет, хотелось просто снять с души грех. Однако прости, тебе же неприятно все это выслушивать. Но потерпи еще немного – я должен досказать. Когда лорд Беллмастер… я вроде не назвал еще имени этого мерзавца?

– Нет, сэр. Впрочем, я догадался. Сара говорила, он вечно крутился рядом с матерью.

– Настоящий сноб. У него полно денег, он напичкан тщеславием и еще Бог знает чем. Но я о другом: ренту, которую Сара получает якобы от меня, посылает он. Мне такое не по карману, поэтому он и решил содержать Сару. Может, в нем проснулась-таки совесть. Если да, это что-то новенькое. Наверно, он будет платить и дальше. Не знаю.

Фарли прикурил сигарету и, бросив спичку в пепельницу на столе, тихо сказал: «Вы, конечно же, и знать ничего не можете. Зато знаю я. Из его денег мы не возьмем ни гроша. Только напишите Саре, что с деньгами стало туго и от содержания пришлось отказаться».

– Да, неглупо. Правда, Беллмастер может заупрямиться. Плевок в лицо лишь распалит его.

– Мне до этого нет никакого дела. Справлюсь я с вашим Беллмастером.

– О чем ты?

– Лучше пока помолчу, сэр. Скажу одно – пусть Сара его дочь, но она еще и моя будущая жена.

– Ты что-то задумал?

– Да, но лишь ради счастья Сары. А Беллмастера я одолею.

– Ладно, только не сглупи. Не хотелось мне все это на тебя взваливать, но пойми – дальше таиться просто нет смысла.

– Я рад, что вы мне открылись.

… Той же ночью, лежа в постели, – а было не до сна, – Ричард мало-помалу осмыслил, что делать. Но вывод его не утешил. Хотелось бы встретиться с Беллмастером лицом к лицу, но он сознавал – это бесполезно. Ничего не решит. Ведь Беллмастер уже испоганил жизнь и леди Джин, и полковнику Брантону, едва не погубил Сару. Послышалось, как Брантон тяжело взбирается по ступенькам к себе в спальню. «Удивительно, – думал Ричард, – что я способен так сильно… презирать, осуждать лорда Беллмастера, хотя даже не встречался с ним». Он спросил себя, что сделал бы, если бы не знал Сару, а на дневник наткнулся случайно? Решил бы и тогда, что Беллмастера нужно покарать? Наверное, нет. Впрочем, вопрос этот слишком отвлеченный, на него точно не ответишь. Ведь Ричард любит Сару, а потому беспристрастно рассуждать не может. Однако он не столь глуп, чтобы рисковать своей или ее жизнью, не выслушав сначала дельный совет. Лорд Беллмастер убил уже дважды, и оба раза не без помощи леди Джин… Давно, что, впрочем, Беллмастера не оправдывает. Время само по себе грехи не отпускает. И тем не менее Ричарду было как-то неловко, в чем он с готовностью признался. Не нравилась ему его затея. Можно назвать ее долгом или другим возвышенным, праведным словом. И все же по сути своей она останется не более чем местью человеку, которого Ричард и в глаза не видел. Ясно одно – и шагу нельзя сделать, не посоветовавшись с юристом. А таких на примете два. Кэслейк или его начальник Гедди. Поверенный в делах семьи Брантонов. Пусть решают они, а он с радостью положится на их мнение – оно будет беспристрастным, они вынесут его, руководствуясь правосудием и законностью, а не чувствами.