Клетка - [36]

– Сейф вам на глаза не попадался? – прервал он Гейнза.

– Нет, сэр.

– Он за книжным шкафом в одной из спален.

– Да, я помню этот шкаф. Слева от входа в спальню Сары.

– Они спят порознь?

– Похоже, сэр. Она ведь… – Гейнз нерешительно смолк.

– Что она?

– Ну, совсем недавно была монахиней, верно, сэр?

– А он что из себя представляет?

– По-моему, хороший парень. Долго жил в Альгавре. Его, по слухам, там многие знают и любят. Но мне в его прошлом копаться не приказывали.

– Так же, как и на вилле.

– Это же совсем другое дело, сэр. Надеюсь, вы согласны?

– Скажем так: я не стану об этом никому доносить.

– Благодарю, сэр. Я всегда считал, немного инициативы не повредит… хотя одни это понимают, а другие – нет. Поехать с вами завтра, сэр?

– Не нужно.

Гейнз, сдержав улыбку и вздох облегчения, сказал: «Сеньор Янсен приказал мне подчиняться вам. Только прикажите, и через несколько часов я появлюсь… если, конечно, понадоблюсь, сэр».

– Время покажет. Вы хорошо разглядели сверток, за которым мисс Брантон ездила в гостиницу «Глобо»?

– Не очень.

– Как он все-таки выглядел?

Гейнз выбросил окурок и наморщил лоб, притворился, будто глубоко задумался. Начальникам это нравилось, так почему не подыгрывать им? «Знаете, сэр, она, кажется, прижимала его к груди. Он скорее продолговатый, – Гейнз расставил руки на длину свертка, – чем квадратный. И совсем не толстый».

– Понятно. Вы знаете отель, где для меня забронирован номер?

– Да, сэр. Вам будет там удобно.

Кэслейк немного помолчал. Клетка наводить справки о гостинице «Глобо» запретила. Одно неверное слово, способное насторожить ее хозяев, – и все пойдет насмарку. Кэслейку оставалось действовать только на свой страх и риск. Именно поэтому он так долго присматривался к Гейнзу и теперь, разобравшись, чем тот дышит, решился, сказал: «Нужно узнать, кто владельцы гостиницы „Глобо“ и кем они были раньше. Но к самой гостинице и близко не подходить, так же как не сообщать об этот задании в Лиссабон. Премию вам заплатят прямо из Лондона. Думаю, с этим делом вы справитесь».

Гейнз, которому польстило доверие и возможность подзаработать, скрыл радость, многозначительно нахмурившись, и ответил: «Я тоже так думаю, сэр».

– Отлично. А если узнаете все к завтрашнему дню и позвоните мне вечером, я буду просто счастлив.

– Приложу все силы, сэр.

А почему бы и нет? Делать счастливыми других – это по-христиански, особенно если не забывать и о себе. Интересно, что поначалу Гейнз считал, будто с Кэслейком не поладит, – тот показался ему заносчивым, – но получилось наоборот. Новый начальник ему понравился – такой сожрет двух «сеньоров Янсенов» на завтрак и ничуть не насытится.

– Прекрасно, – прервал его мысли Кэслейк. – Теперь – в отель.

«Придется тихо исчезнуть, – такое мнение складывалось у Ричарда, – ничего другого не остается. Трудность в том, что в одночасье не соберешься, да и не решишь, куда податься. К тому же надо подождать этого стряпчего, раньше ехать нельзя, иначе Сара наделает Бог знает что. А тем временем обдумать, где скрыться и где раздобыть денег». Их у Ричарда почти не осталось, приходилось надеяться на руки да на смекалку. Ничего, он выдюжит. Ричард уныло улыбнулся. Он лежал в постели, отложив книгу. Может, это и к лучшему. Зажился он в Португалии. Но куда податься? О Господи, как давно начались его скитания. Южная Африка, горнорудная контора. Полтора года чаеводства на Цейлоне. Потом ни с того ни с сего Англия… ферма в Кенте (хмель и яблоки), а после три года разъездным. Языки ему всегда давались легко. Это от матери: среди людей, которых он знал, она была единственной, свободно говорившей на кикуйу, а не на кисуахили, как большинство белых в Кении… Ричард изгнал из мыслей воспоминание о матери. Что же делать, черт возьми? А может, стать проще… не столь щепетильным? Взять то, что предлагает Сара, и дело с концом? Ведь по большому счету он это заслужил. «Черт побери, парень, ты опять за свое? – упрекнул он себя. – Так и не научился взвешивать все „за“ и „против“, принимать твердое решение и выполнять его неукоснительно. Она вбила себе в голову, что тебя надо отблагодарить, а известие о намерении отца взять Сару на содержание лишь укрепило ее в этой мысли. И все же чем заняться, если у меня заведутся деньги?» Он не хочет делать ничего – в прямом смысле слова. Нет у него ни заветной мечты, ни всепоглощающей страсти. Сказать по правде, в один прекрасный день он понял, что провал с рестораном втайне его обрадовал. Несмотря на то что работать там было интересно, приходилось нести ответственность за других и все успевать вовремя – условия для Фарли совершенно невыполнимые. А разговоры о доме в Дордони – пустое. Однажды, лишь однажды – в Кении – он знал, чего хочет: поднимать ферму вместе с отцом… Ну и что, черт возьми? Может быть, самое главное, – сесть, поджав хвост, и ждать, когда дела устроятся сами собой? Проще всего пожить немного у Германа. Нет, это не годится. Ведь Сара, пытаясь отплатить так называемый долг, разыщет его там. Жаль, что он не похож на многих знакомых ему мужчин, не упускавших случая переспать с красивой податливой женщиной. Но с годами он все тверже убеждался, что давным-давно стал сильно смахивать на евнуха. Может, обратиться к мозгоправу? Нет, бесполезно. Перед глазами все та же картина… недвижный геккон на стене… обнаженные, истекающие кровью тела родителей на полу… в ушах его собственный безумный от ужаса и ярости крик.