Клетка для сверчка - [57]

— Ты что-то исследуешь, дорогая, а о деле тебе поговорить не хочется? — вкрадчивый голос Бойко над самым ухом заставил Александру вздрогнуть.

— Нет никакого дела, Лиза! — Художница закрыла чемодан и защелкнула замки. — Если хочешь, выходи на Ольгу сама. Я не фокусник, не могу вытащить из цилиндра эти четки. Никогда бы мне не слышать о них.

— Это окончательный ответ? — совсем другим тоном, сухим и холодным, осведомилась Бойко.

— Это единственный ответ. Мое-то мнение таково, что ей бы лучше поскорее продать эти четки, уж слишком велик к ним интерес. И не все люди, которые вокруг нее вьются, — светлые личности. А она совсем одна.

— Как и ты, — бросила Бойко, чуть смягчившись. — Когда переедешь? У тебя в подъезде бомж сидит, ты в курсе? Или наркоман. Я мимо прошла, он не шевельнулся. Ну, я где только не хожу, у меня всегда при себе электрошокер, да не для людей, там слабый разряд. Для собак! Вот это пробирает.

— А у меня нету такого, — вздохнула Александра. — Раньше тут жил один скульптор с домработницей, так при ней никто сюда не смел сунуться. Лучше всякого электрошокера была. А когда перееду, Лиза, я уже и не знаю. Рассчитывала на гонорар от нанимателя. Получу я теперь всю сумму, неизвестно. А съезжать надо срочно. Со всем барахлом.

Бойко взялась за дверную ручку и напоследок обвела взглядом мастерскую.

— Знаешь, я могла бы тебе предложить вариант с жильем, — неожиданно заявила она. — У меня неподалеку от Медведково, в одном поселке, склад. Это практически Москва, там на автобусе до метро пятнадцать минут. Склад большой, вещей много, я сама уже плохо помню, что там есть. Он капитальный, кирпичный, правда, не отапливается. Но там при складе есть помещение, типа служебной квартиры, что ли, пара комнат и санузел. Стекла целы, свет, вода, все есть. Можно быстренько в порядок привести и жить. Мебель со склада у меня возьмешь, какую хочешь.

— Ты мне предлагаешь переехать на склад? — невольно улыбнулась Александра. — Я делаю блестящую карьеру, кажется!

— Ну а вдруг явятся тебя выселять, а деваться некуда? — серьезно заметила Бойко. — Учти, я пущу тебя бесплатно. Только ты мне там порядок наведи, хорошо? Неплохо бы каталог составить, самый примитивный. А за электричество платить не надо, мне тамошний председатель скидку делает. Почти даром получается. Конечно, ездить в Москву будет неудобно, но вот тебе повод сдать на права и взять в кредит машину. Тебе надо все поменять в жизни, не только жилье. И еще знаешь, что тебе нужно?

— Жениха хорошего! — не выдержав, прыснула Александра. — Может, найду у вас в поселке? Ваш председатель женатый, кстати?

Бойко покачала головой:

— Всегда удивлялась, как ты можешь смеяться, если дело плохо. Если бы я тебе передала, что вчера этот Полтавский кричал, чем угрожал…

Александра отмахнулась:

— Неважно, что он говорит, важно, что он будет делать. У большинства людей слово и дело расходятся. Ты давно на него работаешь?

— Да со вчерашнего дня, — фыркнула Бойко. — Он мне прислал сообщение сразу после срыва аукциона, сожалел, что сам не мог быть, просил связаться с Исхаковой и предлагал купить четки на любых условиях. Я-то о нем слышала сто раз, а вот он обо мне откуда узнал… Прямо лестно стало! Клиент — конфета! Дура будет твоя Ольга, если его упустит. А что он из себя странный, так ей ведь не замуж за него идти. Ладно, заболталась, пошла!

Александра не удерживала ее — с минуты на минуту мог появиться взбешенный Штромм. Она придерживала открытую дверь, слушая, как удаляются шаги спускавшейся по лестнице гостьи. Чугунные перила тихо ныли — Бойко прихватывала их рукой, и резонанс распространялся вверх по лестничной клетке, как по живому организму. Хлопнула дверь подъезда. Если кто-то и остался на одной из площадок, в темноте, Бойко не замедлила рядом с ним шага, и он не издал ни звука. И это производило более жуткое впечатление, чем любой шум.

Александра заперла дверь, вновь задвинула засов. Она почти хотела, чтобы Штромм приехал поскорее. Художница поняла, что боится оставаться в доме одна. Она нервно расхаживала по мастерской, прислушивалась у входной двери, выглядывала в окно. Дождь не утихал. Переулок казался вымершим. Стрелки часов ползли к одиннадцати.

«Пробок давно нет, да в центр из Шереметьево в такое время их и не будет. Штромм должен быть здесь полчаса назад. Он снова меня обманул и даже не позвонил». Внезапно художнице вспомнилось, что не позвонил ей и Николай Сергеевич, а ведь тот должен был приехать в поселок еще раньше. «Если все в порядке, он мог просто пойти к себе и лечь спать. Просто забыть позвонить». Но в то, что отставной полковник может забыть про данное обещание, Александре верилось плохо. Она сама набрала его номер и тут же услышала приглушенный голос:

— Саша, я сейчас не могу говорить. Я в больнице, в приемном покое.

— Что?! — вырвалось у нее почти криком, и тут же она автоматически перешла на такой же шепот, какой слышался в трубке: — Что с Ольгой?

— Сильное отравление угарным газом. Дайте я выйду на крыльцо.

В трубке зашуршало, стукнуло, и голос полковника, ясный, негромкий и удивительно спокойный, прорезался сквозь непрерывный шорох, напоминавший радиопомехи. Александра не сразу поняла, что это шум дождя.