Клетка для сверчка - [50]

— Не был, Мариночка Дмитриевна, работа, все работа, — ласково, с подхалимскими нотками отвечал Юрий. — У меня ведь семья, гнездо большое, я туда корм таскаю…

Алешина мелодично, коротко рассмеялась — словно невзначай коснулись друг друга хрустальные бокалы. «Она, должно быть, поет хорошо», — невольно подумала Александра, еще ниже склоняясь над коробкой с красками. Тем временем Алешину пригласили в служебное помещение. Она говорила и держалась как свой человек, а Юрий явно перед ней раболепствовал. «Как и все на аукционе», — думала Александра, закрывая коробку и глядя на часы. Она решила уйти не прощаясь, тем более что никаких выплат за картины не предвиделось. Очередное расстройство — хозяйка заурядных марин, одинокая пожилая женщина, живущая только тем, что удавалось продать из коллекции покойного мужа, была симпатична Александре. Ей нравились люди, которые ни на что не жалуются и молча переживают свои поражения. «Может быть, сменить магазин? Здесь эти картины примелькались». С этой мыслью художница застегнула сумку, повернулась и оказалась лицом к лицу с Эльвирой Кононовой. Оказалось, что все это время та стояла прямо у нее за спиной, чуть не дыша в затылок.

— Добрый день! — ласково произнесла Кононова. — Я так рада вас видеть!

— Здравствуйте, — недоуменно ответила Александра. Добавить было нечего, она совсем не понимала, по какой причине перекупщица бижутерии так радуется этой встрече, второй в их жизни.

— Правду говорят, Москва — город маленький, вот я вас снова встретила! — слащаво улыбаясь, продолжала Кононова, слегка подступив к Александре, так что та была вынуждена тоже податься назад, почти прижавшись к прилавку. Художницу обволокло сладкое облако — Кононова чрезмерно надушилась. Духи у нее были такие же, как улыбка, взгляд и голос, — приторные, навязчивые.

— Вы вчера так внезапно исчезли, я не успела к вам подойти, а мне так нужно было с вами поговорить! — продолжала Кононова, даря художнице простодушную детскую улыбку, очень не идущую к ее одутловатому бесцветному лицу. Бледность перекупщицы была нездорового характера, с зеленцой. — Я понимаю, конечно, у вас дела, неприятности с аукционом, мы не знакомы… Но мне хотелось вам кое-что предложить…

— Я слушаю вас, — ответила Александра, стараясь дышать пореже.

Кононова пришла в восторг от этой простой фразы. Она схватила Александру за обе руки и сжала ее пальцы в своих ладонях, прохладных, рыхлых и влажноватых. У Александры было такое ощущение, что она погрузила руки в остывшее картофельное пюре. Она высвободила пальцы, пожалуй, слишком резко и поспешно, но перекупщица словно не заметила этого. Она говорила, тягуче и слащаво, причмокивая в конце фраз, словно захлебывалась сахарным сиропом:

— Вчера был просто неудачный день! Бывают такие дни, когда ничего не следует предпринимать. Вы можете смеяться и не верить мне, дорогая, но я всегда сверяюсь с лунным календарем и ничего не планирую при убывающей луне. Особенно это касается нас, женщин… Да, вот о чем я хотела вам сказать, но вы так быстро уехали вчера… Я могу у вас купить кое-что.

— А я ничего не продаю! — Александра с трудом выбрала момент, чтобы вставить ответ.

Кононова не смутилась и продолжала тем же тоном:

— Там были очаровательные вещички, просто совершенно очаровательные! У меня много знакомых звезд, актрисы, певицы… Танцовщицы бурлеска. Вы понимаете, это совершенно особенная клиентура, им трудно угодить. У них оригинальные вкусы, высокие требования… И они не всегда знают, чего хотят. Зато я знаю!

Кононова лукаво улыбнулась, словно приглашая собеседницу разделить свою тайну.

— Вчера я видела только часть коллекции, но и она произвела на меня огромное впечатление. Каталог я просмотрела, но правду вам скажу, дорогая, он ужасный, просто ужасный.

— Я ничего не продаю, и у меня нет полномочий выступать посредником между хозяйкой коллекции и вами, — не выдержала Александра. Она отошла от прилавка, для чего Кононовой пришлось посторониться. — Извините, у меня назначена встреча. И я уже опаздываю.

— А я могу вас подвезти! — перекупщица устремилась по пятам за ней. — Куда вам будет угодно!

Александра остановилась посреди магазина, нахмурившись. Обернулась.

— А откуда вы знаете, что у меня нет машины? — спросила она, уже не скрывая неприязни.

— Ну, вы ведь наша московская легенда, — ничуть не смутилась Кононова. — Все знают, где вы живете, какие у вас принципы… И какие проблемы.

— Что вы имеете в виду? — опешила Александра.

— Да вы не скрывайте от меня ничего, дорогая, я вам желаю только добра! — Кононова с жаром прижала пухлую пятерню к пышной груди, обтянутой бордовым ангорским свитером. — А знаю только то, что знают все, ничего сверх этого! И давно хочу сказать, как я вами восхищаюсь! Такое самоотречение… Порядочность, осведомленность… Безукоризненная честность… Мне есть с кем сравнивать, поверьте! Вы — одна такая!

Лесть, даже самая грубая, преподнесенная в открытой форме самому искушенному и равнодушному к похвалам человеку, все же не теряет всех своих ядовитых свойств. Даже та похвала, которой не веришь, невольно задевает самолюбие. Александра не выдержала и улыбнулась, хотя тут же выругала себя за слабость.