Александра вновь покачала головой. Это имя она слышала впервые.
— Он собирал не только янтарь, он собирал также копал — это недозревший, молодой янтарь, а также старинные пластики, давно снятые с производства. Люцит, бакелит… У него в коллекции был уникальный резной целлулоид, он приобрел его в Париже, целый сундук разом. Продавала полусумасшедшая старушка, бывшая модель Коко Шанель. Да, конечно, во всех случаях, кроме янтаря, я говорю об изделиях, а не о кусках материала. Янтарь в его коллекции был и кусковой, необработанный. Но…
Штромм сделал паузу, словно готовясь к решительному шагу.
— Речь в нашем случае пойдет не о янтаре. Что вы знаете о таком материале, как бакелит?
Александра пожала плечами:
— Ничего, абсолютно. Это синтетика?
Штромм, усмехнувшись, потянулся к своему пиджаку, висевшему на спинке соседнего стула, порылся в карманах и бросил на стол перед Александрой два маленьких полупрозрачных кубика темно-медового цвета. На каждой грани кубиков виднелись белые точки, нанесенные краской, — от одной точки до шести.
— Игральные кости? — подняла брови Александра.
— Совершенно верно, это я вам показываю для примера. Игральные кости для настольных игр производства ГДР делались из бакелита. В наши дни бакелитовые аксессуары — чистый винтаж, все захватили банальные пластики. Такие кубики сейчас стоят на рынке около трехсот евро за штуку. В Германии на них настоящий бум уже несколько лет.
— Я понятия об этом не имела… — протянула женщина. — А кубики эти помню очень хорошо, если их намочить водой, они становятся очень красивыми, похожими на янтарь…
— Да-да, — рассмеялся Штромм. — А вообще, бакелит — это попросту термореактивная фенолформальдегидная смола. Звучит очень скучно, правда? Янтарь куда романтичнее, сколько с ним связано красивых легенд, сказок, суеверий…
Художница выжидательно помешивала ложечкой пену в остывшем кофе.
— Но представьте, этот скучный материал подделывают! — воскликнул Штромм, словно изумляясь собственным словам. — Существует такая штука, как фейкелит, поддельный бакелит. И на него тоже находятся охотники. Бусины из фейкелита, например, проходят все тесты на бакелит, но издают иной звук при соударении друг о друга. Но чтобы определить подделку, нужно быть специалистом.
— Каковым я не являюсь, — не выдержала Александра. Она терялась все больше. — Чем же я могу быть полезна?
— О, вы можете быть полезны и мне, и дочери Исхакова, — спокойно заверил ее собеседник. — Я же говорю, для меня это дело чести — помочь дочери покойного друга. Сама Ольга не в состоянии постоять за себя. Она не понимает, не видит, когда ее обирают. А на этот аукцион сбегутся самые зубастые хищники. Видите ли… Когда речь идет не о золоте, серебре, не о живописцах с громкими именами, когда критерий оценки размыт, очень легко сбить с толку человека, который в себе не уверен. И сбить цену вещам, которые он продает. На Ольгу легко нажать. Она сразу сдается. После смерти отца я пятнадцать лет опекал ее, помогал и советом, и деньгами… Но заменить ей отца не мог, сами понимаете, тем более что вскоре после гибели Игоря уехал из Москвы за границу. А мать существовала в ее жизни только номинально. У нее была другая семья. Практически с двенадцати лет Ольга росла одна, сама по себе, с няньками и гувернантками. Теперь ей двадцать семь…
Штромм глубоко вздохнул, сгреб со стола бакелитовые кубики, вновь бросил их, оценил результат, слегка сдвинув брови. Александра так же машинально произвела подсчет. «Шесть и два — восемь. А он интересный тип, этот Штромм с его кубиками!» Как правило, ее примиряли с малоприятными людьми странности, подмеченные в них.
— А все равно как двенадцать! — заключил Штромм. — Так вот, я хочу познакомить вас, ваша задача — поддержать ее на аукционе, не дать ее ограбить. Там обязательно будут сбивать цены. Не поднимать, а сбивать под всякими смехотворными предлогами. Ваша функция — руководить Ольгой. Вы должны быть ее представителем и немедленно снимать с торгов вещи, на которые будут снижать цены. Мы продадим их в другом месте, за настоящие деньги. Собственно, я с самого начала был против аукциона, но мне не удалось ее переубедить. Она вбила себе в голову, что сможет выручить хорошую сумму.
— Но почему вы думаете, что она будет слушаться меня? — воскликнула Александра. Такое предложение она получала впервые. Ей предлагали деньги за то, чтобы она снимала лоты с аукциона, а не приобретала их!
— Потому что я ей скажу, — просто ответил Штромм. — И она с радостью согласится, Ольга любит, чтобы ею руководили. Она боится принимать решения сама.
— Но почему вы сами не можете все это сделать?
— Меня не будет в Москве. Я уезжаю сегодня поздно вечером, срочные дела, их нельзя отменить. Аукцион послезавтра.
Александра поднесла к губам чашку с кофе и выпила его маленькими глотками, прикрыв глаза, обдумывая предложение. Штромм молча ждал. Внезапно налетевший сильный порыв ветра сморщил лужи на тротуаре, исказив отражение едва одетых зеленью ветвей старой липы рядом с кафе. Женщина поежилась, ставя на блюдце пустую чашку.
— Нам нужно многое успеть до вылета, — Штромм говорил так, будто она уже согласилась. — Съездить к Ольге, она живет за городом, в том самом доме, где пятнадцать лет назад трагически погиб ее отец. Согласитесь, душевного равновесия это ей не добавляет, но переехать пока нельзя — некуда. Дом заложен. Она вся в долгах. Все, что у нее есть на продажу, — это коллекция отца.