Клетка для буйных (педагогическая фантастика) - [9]

Очередная попытка была весомой заявкой на успех: пловец наконец допрыгнул до воды. Получилась из Саши помесь телевизора с кассетной стереосистемой. Желанная для покупателей новинка. Это вдохновило его: еще несколько опытов — и он добился своего, стал-таки магнитофоном

В нем проснулся азарт. С наслаждением Саша Токарев принялся качать свою силу — силу, которая делала из него вещи. Пионер был настойчив, как настоящий спортсмен, и в результате полностью овладел свалившимся на него даром Стоило ему теперь только представить вещь, почувствовать ее, и она жадно вбирала его в себя.

Несколько обстоятельств выяснил Саша, экспериментируя. Во-первых, когда он превращался в маленькие вещи, то они получались гигантскими. Например, авторучка была у него толщиной с бревно. Большие вещи, наоборот, уменьшались до величины мальчика. Во-вторых, находясь в облике предмета, он мог посмотреть в любую сторону, даже назад, надо было лишь повернуть голову. Точнее, то, что казалось ему головой. И наконец, чтобы превратиться, совсем не обязательно было скрючиваться. Главное — ощутить внутреннюю скованность.

И еще одна деталь. Как бывший фанат книжек с грифом “НФ”, Саша ввел обозначение того, что он делает превращение в вещь — прямой переход, возвращение в человеческий вид — обратный переход.

В конце концов он утомился и решил устроить тихий час.

Вскоре закончатся уроки в школе, и Алекс наверняка при тащится. “Ну я им всем покажу”,— подумал Саша неизвестно о ком, блаженно растянувшись па кровати. Да, наконец-то ему повезло. Часок он вздремнул…

Ночь третья. ОБВИНЯЕМЫЙ

13

…и, наверное, зря я днем спал. Потому что время уже почти двенадцать ночи, родители вовсю дрыхнут, а мне не заснуть. И вправду, как тут заснешь?

Капитальный был денек. Коррида! Первую половину дня, после того как эта способность во мне вылезла, я силищу набирал, тренировался. А потом пришел Алекс, испортил тихий час. Как ни хотелось мне ошарашить его, показать пару чудес, я все же сдержался. Раззвонит везде, растреплется. А мне еще нужно было Жарова хорошим манерам поучить и, главное, с Душманом разобраться. И вообще идеек много. К тому же зачем Алексу мои фокусы, если он, как пришел, сразу прилип к электронной игре. Вещь и в самом деле стоящая, в магазине такую не купишь. Обращаться с ней просто: подсоединил к телевизору — и балуйся с любой из пяти игр. А игры здесь покруче игральных автоматов будут! Цветная картинка, звуковые эффекты, и темы все космические. “Война миров”, “Звездные мстители”, “Метеоритный дождь” — одни названия чего стоят!

Козел этот Алекс! Я знаю — друзей обзывать некрасиво. А чужие пластинки бить красиво? Он мне любимый пласт раздолбал! Я его на медосмотре у Хлумова выменял за пару папиных книжек, а он… Мало Алексу игры было, так он захотел марсиан под музычку сшибать, полный кайф ему, видишь ли, нужен был. А у меня из-за него теперь только конверт остался на память… Да, правильно, что этому олуху ничего не сказал.

А Жаров вообще обнаглел. Я не успел осколки от пласта выбросить, как он мне позвонил. Говорит: “Я уже пообедал и сейчас за магнитофоном заскочу. У меня,— говорит,— день рождения. Только раз,— говорит,— в году”. Ну, Барабанище! Набил емкость котлетами и поплясать захотел, чтобы утряслось.

Решил я ему немножко аппетит испортить. А то еще вырастет эгоистом — все дай да дай. И заодно Алекса научить примерному поведению. Короче, устроил хохму. Сказал Алексу, что быстро сбегаю в библиотеку, и если Жаров заявится раньше, чем я вернусь, то пусть он отдаст ему магнитофон, который стоит в моей комнате. Алекс там среди марсиан резвился, поэтому даже не обернулся, головой махнул и буркнул: “Угу”. Вот тебе и “угу”! Я входной дверью погромче хлопнул, потом потихоньку просочился по коридору в свою комнату, мафон сунул под кровать, а сам сел на тумбочку и осуществил прямой переход. Стал магнитофоном. И когда пришел Петя Жаров, Чернаго оторвался от марсиан и преспокойно отдал меня. Алекс сказал: “Куда бы ты без Токаря, Барабан!” Мне было приятно. А Жаров напомнил, что мы с Алексом приглашены на его день рождения и что часа через два можно приходить — будет много ценных конфет и торт из мороженого.

Как Барабан меня пер! Пыхтел, жиром истекал, руку через шаг менял. И ведь, кабан такой, неаккуратно нес! Два раза о перила стукнул: на моей лестнице и на своей. А по пути чуть не уронил. Я даже обмер весь — после обратного перехода, чего доброго, дефективным бы стал. Но обошлось.

Втащил меня Барабан в квартиру. Полез было в сервант,— наверное за конфетами,— вдруг ойкнул, пробормотал: “Пепси забыл!” — и тут же побежал в магазин. Я ждать его не стал, превратился обратно и тоже ушел. Кстати, тогда мне смешная мысль в голову пришла: эдак можно квартиру обчистить и никто не догадается. Шерлок Холмс ведь давно умер.

Потом я вернулся домой как ни в чем не бывало. Алекс все еще балдел — жал на кнопочки и даже подпрыгивал, когда попадал. Он меня “успокоил”: все в порядке, мол, приходил Жаров и магнитофон унес. Наконец, добив последнего марсианина, оторвался от телевизора и сказал, что пора собираться к Жарову на день рождения, подарок поискать, шею помыть, переодеться. А я ему наврал, что здоровье после “махача” с Душманом подорвано. “Извинись,— говорю,— там за меня, скажи, дескать, у Сашки раны болят и он не придет”. Алекс отнесся с пониманием. И ушел собираться.